Ученица. Предать, чтобы обрести себя

Я вспомнила о том, что жена Тайлера, Стефани, сказала мне по телефону несколькими днями ранее. Она сказала, что потребовались годы, чтобы убедить Тайлера позволить сделать прививки их детям. В глубине души он продолжал считать вакцины частью заговора медицинского истеблишмента. Вспомнив об этом сейчас, когда голос отца все еще гремел у меня в ушах, я удивилась своему брату. «Он же ученый! – написала я в дневнике. – Как он может не понимать этой паранойи!» Я перечитала написанное, и едкость уступила место иронии: «Вот опять! Есть ли у меня право смеяться над Тайлером, когда мне самой до сегодняшнего дня не сделали ни одной прививки?»

Собеседование на стипендию Гейтса проходило в колледже Сент-Джонс в Аннаполисе. Кампус колледжа напугал меня своей безупречностью – идеальные газоны и элегантная колониальная архитектура. Ожидая в коридоре своей очереди, я страшно нервничала. В брючном костюме чувствовала себя неловко, поэтому судорожно вцепилась в сумочку Робин. Но профессор Стейнберг написал столь убедительную рекомендацию, что мне и делать ничего не пришлось.

Подтверждение пришло на следующий день: я получила стипендию.

Телефон буквально разрывался, мне звонили из университетской газеты и с местной радиостанции. Я дала полдюжины интервью. Меня показали по телевизору. Однажды утром я обнаружила, что моя фотография украшает главную страницу университетского сайта. Я стала третьей в истории университета студенткой, получившей стипендию Гейтса, и университет стремился использовать этот факт в полной мере. Меня спрашивали о школе, о том, как школьные учителя подготовили меня к такому успеху. Я уворачивалась, парировала, даже врала, когда это было нужно. Ни одному репортеру я не сказала, что никогда не училась в школе.

Сама не знаю, почему я этого не сказала. Мне ненавистна была мысль о том, что меня будут хлопать по плечу и говорить, какая я молодец. Я не хотела стать персонажем очередного слезливого рассказа Горацио Элджера о воплощении американской мечты. Я хотела, чтобы моя жизнь обрела смысл, а подобная история дать его не могла.

За месяц до выпуска я приехала в Олений пик. Отец прочел все статьи о моей стипендии.

– Ты ни разу не упомянула о домашнем образовании, – сказал он. – Думаю, ты должна была проявить больше благодарности нам с матерью за то, что мы не отдали тебя в публичную школу. Смотри, каких успехов ты добилась. Ты должна была сказать, что все это благодаря домашнему образованию.

Я промолчала. Отец счел мое молчание просьбой о прощении.

Естественно, ему не понравилось, что я поеду в Кембридж.

– Наши предки рисковали жизнью, пересекая океан, чтобы бежать из этих социалистических стран. А ты что делаешь? Отворачиваешься от нас и возвращаешься?

Я снова промолчала.

– Я не приеду на твой выпускной, – сказал отец. – У Господа и без того ко мне вопросы, чтобы гневить Его из-за твоих профессоров.

– Тебе не придется, – спокойно ответила я.

– Если Господь спросит меня, я встану и скажу.

– Тебе не придется, – повторила я.

– Я не пойду никуда, где не принимают дух Господень.

Вот такой состоялся разговор. Я надеялась, что на этом все закончилось, но отец так обиделся, что я ничего не сказала о домашнем образовании, что эта новая рана терзала его постоянно.

Накануне церемонии, где мне должны были вручить премию как «самому выдающемуся выпускнику» от исторического факультета, состоялся официальный ужин. Я ждала родителей у входа, но они так и не приехали. Позвонила маме, думая, что они опаздывают. Она сказала, что они не приедут. Я пришла на ужин и получила памятную табличку. Единственные свободные места в зале были за моим столом. На следующий день состоялся обед для почетных выпускников. Я сидела рядом с деканом колледжа и директором специальных программ. И снова рядом со мной было два свободных места. Я сказала, что у родителей сломалась машина.

После обеда я позвонила маме.

– Отец не приедет, пока ты не извинишься, – сказала она. – Я тоже.

Я извинилась.

– Он может говорить что захочет. Но, пожалуйста, приезжайте!

Они пропустили большую часть церемонии. Не знаю, видели ли они, как мне вручают диплом. Помню, как стояла с друзьями, пока не зазвучала музыка. Родители фотографировали их, матери поправляли девушкам прически. Все мои подруги пришли в ярких платьях и подаренных украшениях.

Меня спрашивали о школе, о том, как школьные учителя подготовили меня к такому успеху. Ни одному репортеру я не сказала, что никогда не училась в школе.