Ученые досуги Наф-Нафа

Ленин оказался прав в сути: реальный социализм рухнул под натиском «мещанства». Недаром именно «борьба с мещанством» стала последней крупной идеологической кампанией предшествующей Перестройке. Сам по себе социализм мог бы существовать сколь угодно долго, подобно древним Китаю и Японии, если бы не смотрелся в «западное зеркало». Подобно цивилизациям Дальнего Востока СССР был вынужден занавешиваться от мира «железным занавесом», оказавшимся лишь временной мерой. «Хомо советикусы» смотрели на витрину Запада как тогда и сейчас лишь малую но «лучшую» часть всего мира. По мере как революционный дух улетучивался, СССР превратился в провинцию Запада с преобладающим провинциальным сознанием, быстро воспринимавшую западную буржуазность, обезьянничая с «западного образа жизни». Дни реального социализма с этого момента оказались сосчитаны. Не капитализм победил, мелкобуржуазное провинциальное сознание разложило народ и правящую верхушку.

До поры Запад тоже с опаской поглядывал в «зеркало социализма», наблюдая в нем черты собственной деградации и старательно омолаживался перенимая то социальные гарантии, то бесплатные образование и медицину, и многие иные «завоевания социализма». «Запад» и «Восток» оказались двумя «зеркалами», друг на друга смотрящими и отражающиеся друг в друге. Социализм обуржуазился, капитализм социализировался. Благодаря «зеркальной конвергенции» возникли гибриды вроде «скандинавской модели

В противоположность Ленину его современница китайская императрица Ци Си, доживала свой век и век старого Китая в полном одиночестве поскольку никого на свете ни считала равной себе. По свидетельствам очевидцев императрица никого не пускала за свой стол: все для нее были «рожденными в травах» — низкорожденные, потому принимала пищу сидя перед большим зеркалом в павильоне «Мраморный корабль» отражаясь еще и в водах пруда. Только ее собственные отражения были достойны взирать на трапезу властительницы Поднебесной. Ну и кто она после этого?

Homo provincialis[135] — отражение единого, обобщенного, «идеального» человека — обывателя. В стеклянном лабиринте есть только зеркала отражающие не существующий на самом деле образ, но лишь фантом «идеального человека» в «идеальном мирке» который принимается за реальность.

«Optimus mundus»[136], мираж жизни насквозь пропитанной духом меркантилизма и стяжательства, жизни озабоченной обустройством семейных гнездышек обставленных слониками, бонбоньерками, плюшевыми диванчиками укрывающимися от взгляда с улицы за кремовыми занавесками с рюшечками. Самый фантастический мир на Земле. Провинция.

Деревня «del’arte»

Актерский театр, театр режиссерский, капустники, народные балаганы не входят данного исследования, поскольку главный театр человеческой жизни — деревня. Театр масок, следовательно — ролей.

Внешняя ролевая обусловленность малой сельской общины есть по сути специализация малого сообщества. Деревня — первая ступень подчиненной природы управляемой трудом, умением, агрикультурой. Но человек пока находится от нее в полной зависимости. Как принято говорить: зависит «от земли». По причине что главной заботой его, осью жизни остается сельскохозяйственное «производство». Забота par exilence[137] о желудке, о еде. Эта всеобщая уравновешивающая сила устраняет производственную специализацию оставив сообществу чистую психологию. Все члены сообщества заняты одинаковым делом — следовательно все равны, опричь нескольких специалистов: кузнеца, пастуха, шорника, знахаря и попа.

В обществе равных возникает дифференциация на основе психологических типов, и их постоянный ансамбль — рождается театр. Роли заданы на поколение и имеют свойство передаваться по наследству. Зрители и участники совмещены в одних лицах. Или почти совмещены: бездеятельная по причине немощи старость более склонна зрительствовать и критиковать, неразумная буйная молодая поросль — учится играть и искать своих ролей. Людям зрелого возраста, который в деревне наступает рано, роли «розданы» и уже не могут быть изменены равно как и маски ролей.

Типичные маски в деревенском театре: «лидер-вожак», «мудрец», «донжуан», «дурак» плюс «сумасшедший» (эти две роли в деревне строго разделены, более того, закреплены каждая строго по одной за каждой персоной — в деревне не место лишним ртам), «потаскуха», «горький пьяница», «мелкий пакостник», «воришка», «бедный, но гордый» и множество иных. Конечно «хор» — как в древнегреческом театре — все население деревне не занятое в конкретной «постановке». Чем больше в деревне жителей, тем больше нюансов и оттенков ролей — пресловутых «типажей» миллионы раз обыгранных в фольклоре, в прозвищах и прибаутках. Mundus universus exercet histrioniam[138].