Ученые досуги Наф-Нафа

«Отраженное сознание» в интеллектуальном мире претерпевает невероятные метаморфозы. У Льюиса Кэрролла становится утонченной интеллектуальной игрой, выстраивает парадоксы отражения создающие лабиринты смыслов по которым блуждает девочка Алиса из «приличной семьи» английской провинции викторианской эпохи. Кэрролл идеализирует мирок провинциальных университетских городков, «отражает» его в мире своей научной фантазии, поскольку не желает взглянуть действительности в лицо. К чему реализм если вышло столь чудесно, хотя на поверку оказывается, что реальный мир провинции фантастичней любой фантазии о нем. Но, не случайно карточные домики рушатся и путешествие Алисы заканчивается когда она осознает, что мнение сказочных персонажей ей не страшно и не имеет для нее никакого значения. Глубокий смысл.

Гениальный певец теплых блестящих кафелем печек и кремовых занавесок способных оградить от Революции — Михаил Булгаков. Его главный роман «Мастер и Маргарита» по праву можно считать наивысшей апологетикой мещанства. Как сказал о нем Э. Лимонов: «Хрустальная мечта обывателя: возвысить свое подсолнечное масло, примус, ночной горшок, ЖЭК до уровня Иисуса Христа и прокуратора Иудеи…» Что оказалось удивительно созвучно времени выхода романа в свет — поре меркантилизации советского общества.

Булгаков берет «чистое зеркало»: образец высшей духовности Иисуса Христа. «Истинный образ» Иисус не оставил по себе ни строчки, поэтому явлен только со слов (в отражении) других: в евангелиях, посланиях апостолов и устной традиции. Из-за множественности отраженный в отражениях его «истинный» облик «теряется». В беседе на Патриарших звучит тезис, что его не существовало вовсе. Цель романа: отбросив отражения — «сотря случайные черты» вернуть «истинного Христа» современности погрязшей в бесовщине социума под пятой безбожной власти. Достойная пера Зощенко сатира на современников обличает жизнь утратившего Бога обывателя (на самом деле не бога а ханжескую мораль) и не получивший взамен иной «духовности», даже дьявольской.

Герои Зощенко и Булгакова, отчасти Ильфа и Петрова в разоренной послереволюционной стране отчаянно борются за восстановление разрушенного личного удобного мирка, видя в нем залог личного спасения. Только Булгаков видит восстановление гармонии этого мирка во Христе, Зощенко — избавление от ханжеской морали в «советской нравственности», чуть позже — в психоанализе собственного извода, Ильф и Петров — в следовании социалистическим идеалам. Поскольку мещанские типы лишь утрированное сатириками реально существовавшее массовое явления, из сатиры 20-30-х гг. можно многое узнать о 37-м годе. Кто и с какой целью писал доносы и почему доносительство приняло массовый характер.

Ленин (тоже провинциал) хоть боролся всю жизнь с крупным капиталом — очевидным врагом, более всего ненавидел родной ему провинциальный мир. Самая едкая критика, самая непримиримая, доходящая до мелочности ненависть Ильича направлена против «мелкобуржуазности», ее распознавание всюду, изобличение и уничтожение. Если в борьбе с капиталом Ленин опирался на фундамент трудов Маркса и Энгельса, то в сражении с провинциальным сознанием больше полагался на личные впечатления детства и юности. Даже в сильно отредактированных цензорами от идеологии воспоминаниях современников Ленин предстает взбунтовавшимся провинциальным гением плоть от плоти, мысль от мысли провинции. «Вождь мирового пролетариата» ощущая себя «зеркалом марксизма» в России постоянно прибегал к метафорам зеркала, например в статье «Лев Толстой, как зеркало русской революции». Венцом его философских изысканий стала теория искусства как «отражения действительности» в свою очередь являющейся отражением идей почерпнутых из диссертации об искусстве его кумира — Чернышевского.

В годы правления Ленина и в партийной жизни процветали всевозможные отражения в виде внутрипартийных дискуссий, в искусстве господствовал авангард — лабиринт отражений. Стоило власти и идеологии кристаллизоваться на основе ленинских максим, как очень скоро партия слилась в зеркальный монолит а искусство «социалистического реализма» превратилось в род постановочной фотографии «отражающей оптимизм окружающей действительности», затем вовсе сделалось «самоотражением» — настолько все произведения соцреализма стали похожи друг на друга.

Драма Ленина: всю жизнь непримиримый борец за правду занимался «разбиванием зеркал» стремясь обнажить реальность, представить все в истинном свете. Ради достижения цели в «тактических целях» пошел на искажение истины, а на склоне жизни оказался полностью изолированным от дела всей жизни своими же соратниками, получал тщательно фильтруемую информацию, оказался в «коконе лжи». «Борьба с зеркалами» дошла до буквальности: по свидетельству очевидцев Ленин последние десять лет жизни избегал зеркал, ни разу в них не посмотрелся. В тщательно воссозданных мемориальных комнатах не найти ни одного зеркала.