Учимся говорить по-русски. Речь электронных СМИ в контексте медиастилистики

Данное явление стало предметом исследования психологии и лингвистики [Берн 2014; Доценко 1997; Шостром 2008; Кара-Мурза 2007; Блакар 1987; Болинджер 1987; Демьянков 2016; Лакофф, Джонсон 1987; Копнина 2007; Левин 1998; Николаева 2000; Паршин]. Сложность распознавания манипуляции, как указывают психологи, заключается в том, что она может быть осознанной и неосознанной. П. Б. Паршин связывает манипуляцию с некорректным речевым воздействием. Р. Блакар и Д. Болинджер указывают на то, как программирует восприятие сообщения выбор той или иной номинации события или его участника [Блакар 1987; Болинджер 1987]. Что касается некорректного описания, или трансформации, экстралингвистической ситуации, Т. М. Николаева отмечала возможность изменения статуса события и представления его не как единичного, а как повторяющегося [Николаева 2000]. Ю. И. Левин же, анализируя способы искажения истины, писал о разных типах преобразований: 1) аннулирующих, предполагающих исключение событий, 2) фингирующих, добавляющих события, 3) индефинитизирующих, в которых «предикат, предмет или событие заменяются более обобщенными или неопределенными», и 4) модальных, в которых изменяется «модус (способ существования) предмета, предиката или события» [Левин 1998: 595]. Два первых способа касаются представления экстралингвистической ситуации, третий и четвертый — преимущественно средств выражения. Позиция Левина в некотором смысле является радикальной, поскольку коммуникативно манипуляция организована значительно сложнее, чем ложь.

Манипуляция основывается на неравенстве коммуникантов, отказе адресанта от партнерских отношений в диалоге с читателем или слушателем. При этом для адресанта коммуникативное намерение оформляется как сложная структура, имеющая поверхностный уровень, доступный адресату, и скрытый, известный только отправителю. Для адресата же коммуникативное намерение одномерно. Успешность манипуляции достигается, когда адресат на протяжении коммуникативного акта ориентируется лишь на поверхностное коммуникативное намерение и остается в неведении об истинной, глубинной цели адресанта. В коммуникации при столкновении с манипуляцией адресат должен обладать некоей гигиеной при восприятии и понимании сообщения СМИ [Демьянков 2016] и уметь распознавать некорректную аргументацию [Копнина 2007]. Итак, манипулятивное воздействие, как показывает анализ специальной литературы, затрагивает взаимодействие адресанта и адресата, коммуникативные цели высказывания, способы представления экстралингвистической ситуации и средства выражения.

Мы намереваемся проанализировать некоторые приемы, имеющие признаки манипулятивности, на примере передачи «Подумать только» писателя и публициста М. И. Веллера, выходящей на радио «Эхо Москвы». Такие признаки обнаруживаются в представлении экстралингвистической ситуации, а также в выборе средств выражения и интерпретации их семантики.

Обратимся вначале к экстралингвистическому плану высказывания. Описывая социально-политическую ситуацию в России, Веллер прибегает к приему снятого противопоставления.

(1) много вопросов было задано на этот раз по поводу моего скромного поста ‹…› который был назван «Накануне неизвестно чего», имея подзаголовок: «Бараны 86 % и бараны 14 %. ‹…› Мы говорим о корпоративном мировоззрении. ‹…› Говорить что-то поперек — это уже знак престижа. И тогда упомянутые нонконформисты стали образовывать мощную внутреннюю группу, но внутри этой группы они были и остаются весьма и весьма конформны. То есть так молодежь в самом буйном возрасте — подростки 13–18 — они могут совершенно отрицать ценности отцов, но внутри своей группы они придерживаются единой моды, единого взгляда и прочее. Вот это для простоты я и называю бараны 86 и бараны 14, потому что внутри нонконформистского большинства, в общем, самостоятельного мышления ведь тоже нет. Они придерживаются своих ценностей по принципу «Стрижено! — Нет, брито! [Веллер 28.08.2016].