Учитель

– Все они прелестницы, модели для художников, какую живописную группу они образовали бы вместе! Элали – да, я знаю, как их зовут, – с ее шелковыми заплетенными волосами и гладким, как слоновая кость, лбом. Ортанс с каскадами каштановых локонов – заплетенных, уложенных, скрученных, словно она уже не знала, как справиться с этим изобилием, с ее карминовыми губками, щеками цвета дамасской розы, с проказливыми, смешливыми глазами. И Каролина де Блемон! Вот она, красота! Красота совершенства. Как вьются смоляные кудри вокруг этого лица – лица гурии! Как пленительны губы! Как роскошны черные глаза! Ваш Байрон боготворил бы ее, а вы, холодный и черствый уроженец острова, рядом с несравненной Афродитой наверняка притворились строгим и равнодушным?

Меня насмешило бы воодушевление директора, если бы я поверил в его искренность, но его тон намекал – это притворный восторг. Казалось, он изображал увлеченность, только чтобы усыпить мою бдительность, вызвать во мне ответный прилив откровенности, потому я даже не улыбнулся. Он продолжал:

– Согласитесь, Уильям, приятная внешность Зораиды Ретер невзрачна и заурядна в сравнении с очарованием некоторых ее учениц.

Эти слова насторожили меня, я уже не сомневался в том, что месье Пеле по каким-то причинам (известным ему самому, но непостижимым в то время для меня) пытается навязать мне мысли и желания, в моем представлении далекие от благопристойных. В этом противозаконном подстрекательстве таилось противоядие от него, и когда месье Пеле добавил, что «за каждой из этих трех красавиц дают недурное приданое; при умелом обхождении неглупый и хорошо воспитанный молодой человек вроде вас мог бы завладеть рукой, сердцем и кошельком любой из этих трех граций», я поразил его взглядом в упор и недоуменным «что, месье?».

Он принужденно засмеялся, заверил, что просто пошутил, и стал допытываться, как меня угораздило принять его слова всерьез. В этот момент колокол возвестил, что час игр и отдыха окончен; по вечерам месье Пеле обычно читал своим ученикам какие-нибудь пьесы или романы. Не дожидаясь моего ответа, он поднялся и направился к двери, напевая что-то из куплетов Беранже.

Глава 12

Продолжая посещать пансион мадемуазель Ретер, я каждый день пользовался случаем, чтобы сравнить идеал с действительностью. Что я знал о женской натуре до приезда в Брюссель? Немногое. Какой она мне представлялась? Туманной, неопределенной, хрупкой, заманчивой. Теперь же, соприкоснувшись с ней, я обнаружил, что она вполне материальна, тверда и порой тяжела; в ней присутствовали металлы – свинец и железо.