Учитель

Девушка открыла большую зеленую дверь в глубине магазина и помогла ему спуститься по ведущим в подвал ступенькам. В дальнем углу комнаты Эдриан увидел раскладушку и вспомнил, что, когда бы он ни зашел в магазин, продавщица постоянно была в одной и той же одежде. Она здесь жила. За занавеской скрывался крошечный туалет с раковиной, а на тумбочке стоял электрический чайник. Девушка сразу его включила. Прислонившись спиной к стене, Эдриан смотрел, как она взяла полотенце, достала бинты, налила в миску горячую воду, собрала все это на подносе, а поднос поставила на пол рядом с ним. Прежде он никогда не обращал внимания на продавщицу. Она оказалась молодой, с темно-карими, почти черными глазами.

– Это необязательно, я могу сделать все сам, дома, – смутился Эдриан.

– Пожалуйста, позвольте мне. – Она улыбнулась и опустила полотенце в горячую воду.

Он сморщился от обжигающего прикосновения. Девушка вытерла кровь у него под носом и на губах. Подошла к раковине, прополоскала полотенце под струей холодной воды и протянула, чтобы Эдриан положил компресс на глаз. Даже легкое движение причинило боль. Он сморщился и машинально схватился за бок. Она медленно расстегнула пуговицу у него на воротнике, а потом осторожно занялась остальными.

– Почему вы мне помогаете?

– Вы всегда добры ко мне. – Она улыбнулась.

Эдриану стало неловко. Он видел ее редко, а она эти короткие встречи запомнила. Пока ее пальцы легко касались его измученной кожи, Эдриан своим единственным глазом взглянул на нее по-другому. Девушка оказалась очень хорошенькой. Он ни разу не видел ее с распущенными волосами – всегда только с тугим пучком на затылке. А сейчас длинные густые пряди спускались на колени. Эдриан всегда ненавидел себя за слабость: любое проявление женственности порождало острое желание, будто мужская реакция существовала сама по себе и не поддавалась контролю. Дыхание по-прежнему давалось с трудом, а когда девушка раскрыла на груди рубашку, ссадины и синяки предстали в своей первозданной красе. Она слегка надавила на ребро, и Эдриан опять поморщился.

– Перелома нет, – прошептал он сквозь боль.

– Все равно перевяжу, чтобы поддержать. – Она посмотрела ему в лицо.

– Вы очень хорошо говорите по-английски.

– Спасибо. – Она отвела взгляд. – Встаньте, пожалуйста.

Эдриан поднялся. Двигаться становилось труднее. Девушка сняла с него рубашку и бросила на кровать. Пятна крови на ткани смешались с алкоголем: пока он лежал в баре на полу, окружающие поливали его из своих стаканов. Сколько добра перевели напрасно! Она начала бинтовать и, когда приходилось за спиной перекладывать бинт из руки в руку, оказывалась совсем близко. Как всегда, Эдриан не сдержался, наклонился и поцеловал ее. Она отпрянула от него в изумлении.

– Простите. Сам не знаю, почему это сделал. Нет, знаю. Вы очень красивая, а я – идиот.

Она закрепила бинт и отошла к раковине, чтобы вымыть руки.

– Вы выглядели так, словно нуждаетесь в помощи. Надеюсь, я не ввела вас в заблуждение?

– Больше не повторится, обещаю.

– Считаете меня красивой? – Девушка улыбнулась.

– Да.

Она сняла с себя футболку, оставшись в одной юбке.

– Зачем это?

– Вы мне нравитесь, и вы добры ко мне.

Эдриан снял с кровати вязаное одеяло, подошел к девушке и укутал ее.

– Не надо этого делать. Мне не следовало вас целовать. Простите. – Он приподнял ее лицо за подбородок и снова поцеловал, теперь уже в лоб. Темные глаза девушки блестели от подступивших слез. Только бы не заплакала! Тогда он почувствует себя полнейшим кретином и подлецом. Эдриан обнял ее, а она уткнулась лицом в его голую грудь.

– Даже не знаю, как вас зовут.

– Меня зовут Ева.

Он стоял, прижимая ее к своему избитому телу, но чувствовал себя не самым больным существом в этой комнате.

Глава тридцатая Дочь

Смех. Его можно выдержать. Имоджен вставила ключ в замок, отперла дверь и вошла. Осторожно, стараясь не наступить на одну из многочисленных маминых кошек, перешагнула через стопки старых газет и пустые бутылки. Смех доносился из гостиной. Захотелось сразу повернуться и уйти – как во время каждого приезда к матери. А ездила она семь раз в неделю.

– Имми! Имми! Это ты? – раздался из комнаты возбужденный голос.

Имоджен замерла, собираясь с духом, а потом умело изобразила беззаботную улыбку и открыла дверь. Айрин – ее мама – сидела на диване рядом с женщиной примерно такого же возраста. Гостья держала в руках вещи Айрин – точнее, то немногое из вещей, что еще оставалось в доме.

– Привет, мам. Как зовут твою подругу? – Имоджен посмотрела на гостью, которая упорно пыталась отвести взгляд.

– Это Уэнди-Джулия. Мы встретились в библиотеке.

– Позвольте мне вас проводить, Уэнди-Джулия. – Имоджен распахнула дверь, и женщина вышла в прихожую, по-прежнему прижимая добычу к груди. Возле входной двери Имоджен преградила ей путь:

– Вещи можно положить сюда, на стол.

– Она сама предложила, сказала, что я ее выручу.

– А меня выручите, если оставите все это в доме.