Учитель

— Сердце, — старик положил руку на грудь. — Если ты знаешь, ради чего стоит жить, скажи мне. Всю свою жизнь я жил ради кого-то — семьи, детей. И никогда не думал о себе, так как боялся обвинений в эгоизме. Всю жизнь я шел на поводу у своих страхов, на поводу у других людей, никогда не думал о себе, все о других, да о других, но…

Взгляд Александра Петровича задержался на вишне, растущей под балконом. Догадка молнией пронзила сознание.

— Вишня. Когда-то она была семенем, затем стала ростком, который со временем превратился в большое красивое дерево, дающее плоды. Но сначала она заботилась только о себе. Земля питала ее полезными веществами, дожди поили ее водой, солнце несло тепло и свет, необходимые для жизни. Вишня росла, взрослела, и когда пришло время начала плодоносить, начала заботиться о других. Как мудра природа и как глуп человек. Тогда… тогда, — Александр Петрович вернулся в зал и принялся ходить по комнате, — это значит, что… что я ошибался. Вся моя прошлая жизнь — это одна большая ошибка, — старик схватился за голову. — В то время, когда сначала надо было подумать о себе, найти свое место в этом мире, я пошел на поводу у общества и сделал то, что делали другие. Я не дал расцвести себе, тому цветку, которым мог бы стать, если бы не был столь невежественен. Зеленый и неопытный, неоперившийся птенец, я возомнил себя взрослым орлом и… и так никогда и не расправил крылья, — Александр Петрович опустился на диван и заплакал. — Ах, как бы все могло быть иначе, если бы я испытывал к себе чуточку больше любви, может, тогда и болезни не было.

Старик вздохнул и почувствовал, как ожила боль и страшным чудовищем начала есть его, медленно и неумолимо.

— Я слышу тебя, слышу, — пробормотал Александр Петрович, положа руку на живот. — Не любил я себя, вот и получил на старости лет. Как больно осознавать свои ошибки, как больно осознавать ошибки, которые уже нельзя исправить.

— Нельзя исправить, нельзя исправить, — эхом отдалось в голове.

— Почему же нельзя исправить? — Александр Петрович уткнулся взглядом в пол. — Сердце, ты никогда не останавливаешься, никогда не отдыхаешь, и у природы нет суббот и воскресений. Все находится в движении, все развивается, почему же я топчусь на месте? Чего я опять боюсь? Еще в детстве я хотел писать книги, но так и не последовал за своей детской мечтой. Что же мне сейчас мешает вернуть детскую мечту? Полгода! У меня еще есть целых полгода! За это время можно написать даже две книги. Никаких больше врачей, никаких операций, химеотерапий, никаких больше мучений и издевательств над собой, своим организмом. Если мне суждено умереть, — глаза Александра Петровича заблестели, — я хочу умереть счастливым человеком, человеком, который сможет умирая сказать: я прожил свою жизнь не зря. Сейчас же я сяду и начну писать, — старик вытер слезы с глаз и направился в спальню за ручкой и бумагой. — Никаких страхов больше, никаких сомнений. Сердце никогда не боится, никогда не сомневается, все этот слабый, глупый человеческий разум. Все он.

Александр Петрович вошел в спальню и уселся за стол, после чего вытащил из шухляды ручку и тетрадку.

— Но о чем же я буду писать? — спросил старик, глядя на раскрытую тетрадку. — Опять сомнения, — укорил он себя. — Пиши о своей жизни, о болезни, о том, что тебе открылось сегодня. Люди должны узнать правду. У тебя есть опыт, как не надо жить, а теперь у тебя появились и знания, которые помогут, если не тебе, так другим все же научиться жить. Может тогда не будет стольких кислых лиц на улице, может тогда люди станут добрее друг к другу. Но почему это должен делать я? — в голове послышался тонкий голосок сомнений. — Если не я, то кто? Кто?! Я помогаю себе воплотить детскую мечту, а если моя мечта поможет и другим, то тем лучше. Вспомни вишеньку. Она брала, да брала, а потом пришло время и отдавать. Если тебе открылась истина, ты должен поделиться ею с другими. Ах, как тепло от этой мысли на сердце! Значит, и сердце этого хочет. Прочь сомнения! У тебя осталось полгода.

Все оставшееся время до прихода жены с работы Александр Петрович просидел над началом рукописи. Но чем дольше он сидел, тем больше понимал, какой это адский труд и как мало у него знаний. Он чувствовал, что то, что ему открылось этим утром, это крупица в океане знаний. К тому же появился страх, что отказавшись от операции, он проживет меньше полугода, а если так, то об истине не узнает никто.

Александр Петрович отложил ручку в сторону и задумался.

— Что же мне делать? — произнес старик, уставившись в окно. — А что если… что если уйти из дома, чтобы учить людей истине, — пробормотал он, осененный мыслью, — Так я смогу и книгу продолжать писать, а главное люди узнают об истине. И даже если я умру не закончив книгу, то не заберу истину с собой. Она останется здесь, среди людей. И даже умирая у меня останется надежда, что истина будет жить и шириться среди людей.

— Но куда же ты пойдешь?! — запротестовал некто внутри него. — А жить как будешь? А спать где? А питаться чем?