Учитель

Некоторое время они ужинали в тишине, изредка скрещивая взгляды. Кристина в основном смотрела в свою тарелку и старалась не думать о том, с какой целью человек, сидящий напротив, то и дело пытается выведать её тайны – не похоже на праздное любопытство. Неужели и правда, решил заботу проявить? Спокойный голос учителя вывел из задумчивости:

– Не хотел вас обидеть, Кристина. В своё оправдание скажу – ваш образ окутан тайной и о чём бы мы с вами ни говорили, вам каждый раз удаётся ускользнуть. Скажите, – Макинтайер отложил вилку, снова облокотился на стол и подался к девушке, – среди ваших знакомых есть хоть кто-нибудь, кому известно о вас всё и от кого вы не таитесь?

Кристина прекратила жевать. Она глянула на учителя исподлобья, с усилием проглотила кусок колбасы и ответила:

– Мама. От неё у меня нет секретов.

– Похвально. Обычно девушки в вашем возрасте скорее доверят свои тайны подругам, чем матерям. Хотелось бы мне познакомиться с этой женщиной. Убеждён, она неординарная личность. Как часто она приезжает к вам на выходные?

Кристина подавилась картошкой и тяжело закашлялась. Макинтайер немедленно подхватил с подоконника стеклянный стакан, наполнил его водой и подал, обеспокоенно всматриваясь в раскрасневшееся от спазмов лицо. Когда девушка, наконец, прокашлялась, ей пришлось на некоторое время прикрыть ладонями глаза, чтобы успокоиться. Затем она тихо, почти шёпотом проговорила:

– Мама не приезжает. У неё много дел, – тут девушка не соврала.

Теодор кивнул, но не столько ей, сколько своим мыслям, затем продолжил допрос:

– То есть о вашем увлечении писательством она тоже знает, – Кристина кивнула. – И одобряет, – мужчина вопросительно возвёл бровь.

– Я не пишу чего-то, выходящего из ряда вон. А моя мать, – она на секунду запнулась, подбирая слова, – моя мать познала жизнь во всём её многообразии, чтобы стыдиться того, что я делаю. – Кристина подняла голову и внимательно посмотрела на мужчину. В его облике теперь сквозило неподдельное желание продолжить разговор. Он ждал, что она скажет ещё что-то, но девушка не торопилась. Она с напускным безразличием закинула в рот картофелину и стала жевать, не смущаясь направленного в её сторону пристального взгляда серо-зелёных глаз.

– Вас удивило, что я читаю женские романы. Почему? – спросил Теодор, так и не дождавшись продолжения.

Кристина ответила с набитым ртом:

– Потому, что мужчины далеки от того, что пишут в подобных книгах.

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, вы понимаете.

– Правда, не понимаю. Поясните, прошу, – он скрестил руки на груди, откидываясь на спинку стула.

Кристина снова ощутила предательское волнение где-то в животе:

– Любовные романы пишутся для женщин, – медленно начала она, выверяя каждое слово, – они немного восполняют то упущение, которое преследует большинство из них в реальной жизни. – Она почувствовала, как краснеет и поспешила остановиться.

– Стало ещё более непонятно.

– Боже, – Кристина нервно потёрла пальцами переносицу, – мужчина и женщина очень разные. – Снова начала она откуда-то издалека.

– Не поспоришь.

– И они по-разному любят, – девушка зачем-то поводила в воздухе руками, будто, пыталась что-то изобразить.

– Интересно, – Теодор задумчиво почесал подбородок.

– Так вот, женщинам не хватает того, чего мужчинам более, чем достаточно.

Теодор согласно моргнул, изображая жгучий интерес и ожидая продолжения.

– Слушайте, не морочьте мне голову, – не выдержала девушка. – Вы взрослый человек, всё лучше меня знаете. Вам, похоже, нравится меня смущать.

– Очень нравится. Вы так мило смущаетесь, – мужчина уже сидел, подперев рукой голову и добродушно улыбался.

– Ну, знаете ли!

– Подождите, – Теодор выставил руку вперёд, вспомнив о чём-то, затем быстро поднялся и подошёл к старому чемодану, стоявшему за печкой. Видимо, в этом доме он выполнял роль шкафа. Мужчина присел возле него, раскрыл, порылся в содержимом, вынул что-то и стремительно вернулся, вновь усаживаясь напротив.

– Кажется, я вас понял, – сказал он. – Но вот только все ваши красноречивые объяснения бьются в дребезги об вот эту вот книгу, – Макинтайер положил на стол и пододвинул к девушке то, что вынул из чемодана, – Если я вас верно понял, то вы уж не знаю, с чего взяли, что мужчина во время близости не заботится об удовольствии своей партнёрши. – Он со всей открытостью посмотрел прямо в бирюзовые глаза, мгновенно округлившиеся до предела.

Кристина кашлянула. Хотелось уползти под стол и забиться в угол от всей этой откровенности.

– Примерно так, – сипло выдавила она.

– А вот месье Дюма с вами не согласен.