Учитель Дымов

Впрочем, в пятнадцать лет любая девушка кажется хорошенькой, особенно если она старше на год и сидит рядом, иногда задевая твою ногу носком туфли.

Но нет, Андрей вовсе не влюбился в тот день, хотя изо всех сил старался произвести впечатление, пока они с Аней шли до метро, а потом ехали до «Площади Свердлова» – оттуда Андрей поехал домой, а Аня в другую сторону, до «Сокольников». Он небрежно рассказал, что весной запорол химию, потому что был на премьере «Ассы», и тут же выяснилось, что Аня тоже фанатка «Аквариума», и Андрей, конечно, пообещал записать ей пару недостающих альбомов, благо у него был двухкассетник и даже несколько чистых кассет.

Через неделю он принес «Табу» и «Синий альбом», а Аня пообещала ему запись новой звезды, Саши Башлачева из Сибири. Настоящий русский рок, сказала она, немножко картавя.

Весь сентябрь они менялись кассетами, между делом обсуждая демонстрации в Эстонии, погромы в Нагорном Карабахе и недавно опубликованные книжки. Некоторые из них Аня, как и Андрей, читала еще до того, как перестройка сделала всеобщим достоянием тайные сокровища избранных. Наши секреты стали шрифтом по стенам, процитировала она БГ, и фраза, сказанная лет семь назад, лучше всего описала ту смесь разочарования и восторга, которую испытывали они оба.

В начале октября Андрей между делом сказал, что папа недавно купил корейский «GoldStar», можно как-нибудь зайти, посмотреть видео. В ответ Аня рассмеялась глубоким, гортанным смехом и сказала, что видик у ее родителей тоже есть, теперь можно обмениваться и фильмами. Видеофильмов Валера достать еще не успел, но Аня пообещала: если родители разрешат, она принесет Андрею что-нибудь посмотреть просто так, не на обмен.

Это был жест доверия: в 1988 году видеофильмы всё еще оставались редкостью, и владельцы видеомагнитофонов обычно менялись кассетами, а не давали смотреть. Андрей это знал и не слишком надеялся, что Аня чего-нибудь принесет, но в следующую субботу в лифте дедушкиного дома она протянула кассету, спрятанную в пустой пластиковый пакет из-под молока: размер подходил один в один, поэтому их часто использовали вместо футляров.

– Что это? – шепотом спросил Андрей.

– «Забриски-пойнт», – ответила Аня. – Такой американский фильм про хиппи, клевый. И Pink Floyd там играют.

Сам не зная почему, Андрей не стал рассказывать папе про фильм. Дождавшись вечера понедельника, когда Валера ушел на тренировку, он с замиранием сердца сунул кассету в видеомагнитофон.

Фильм ему понравился, но больше всего поразил эпизод, где посреди пустыни множество молодых людей занимались сексом – или, как уже стали говорить, трахались. Андрей посмотрел эту сцену несколько раз, уверяя себя, что просто слушает музыку Pink Floyd, и каждый раз пытался представить, как смотрела ее Аня (только лет через десять, когда уже появится интернет, он узнает, что как раз здесь играет Джерри Гарсиа и Grateful Dead).

Но главный сюрприз ждал Андрея после титра «конец»: на кассете оставалось еще десять минут, и там был дописан кусок из настоящего эротического фильма. Без перевода, но все и так понятно – парень приходил к девушке в гости, они сначала разговаривали по-французски, потом девушка раздевалась, опускалась перед парнем на колени – и тут кассета закончилась.

В следующую субботу Андрей вернул кассету, сказал, что фильм просто потрясающий и Pink Floyd очень круто играют, а потом, не сдержавшись, все-таки спросил:

– А ты знаешь, что там в конце дописано?

Аня тряхнула густой каштановой гривой и ответила со смехом:

– Порнуха какая-то. Или эротика. Я не разобралась толком.

Это прозвучало так естественно, так просто, что Андрею ничего не оставалось, как рассмеяться в ответ и сказать что-то вроде: да, да, я тоже не разобрался, но именно в этот момент он влюбился, говоря по-английски, fell in love, упал в любовь, и даже не упал, а провалился, как проваливается под лед неопытный путник, решивший пересечь только что замерзшую реку. Руки хватаются за край полыньи, ледяная вода заливает легкие, намокшая одежда тянет на дно – все, он пропал, ему не спастись.

Так и случилось с Андреем. Простившись с Аней на «Проспекте Маркса», он долго смотрит ей вслед, погружаясь все глубже и глубже, с каждой минутой теряя надежду когда-нибудь снова подняться на поверхность. Перед глазами вспыхивают круги, словно Андрей действительно тонет, и он не успевает заметить, как Аня входит в свой вагон и двери за ней захлопываются.