Учитель Истории

— Но им недолго осталось держаться, — заявил мне молодой дружинник, с которым мы разговорились, пока я дожидался результатов «допроса» Сливко. — Ребята с юга докладывают, что смоляне уже подошли к мосту и вот-вот вышибут оттуда громобоев. С запада прорвалась вторая наша группа, она обойдет их и ударит в тыл. А тверские… О, да вот же они! Долго мы вас ждали!

На площадку перед школой вырулило несколько военных автомобилей, с одного из них тут же высадился взвод ОМОНа и взял нас под ружье. Под дула автоматов, то есть.

— Свои, — рапортовал подошедший к ним командир. — Младовские дружинники. Докладываем, что в спортзале школы содержится тридцать два задержанных преступника, еще сорок девять — в здании детского сада. Многие тяжело ранены. Потери на вверенной мне территории…

— Потом, — перебил его возглавлявший омоновцев майор. — Где мост?

По школьному крыльцу пробежал нервный смешок.

— Вдоль по Семеновской, до конца, — ответил командир. — Потом направо, тоже до упора. Там бой идет…

— Знаю. Четвертый взвод остается, остальные за мной.

Они уехали, а место дружинников заняли другие люди в камуфляже — более подтянутые, лучше подготовленные, а главное, куда качественнее вооруженные. Всех «штатских», в число которых тут же попали сами дружинники, выгнали из здания школы. У некоторых отбирали оружие, даже биты. Я отошел в сторонку и зачем-то посмотрел на часы. Еще только начало третьего. Какая же долгая ночь…

Татьяна. Добрая девушка Татьяна, которая много лет назад зачем-то обратила внимание на мальчика, едущего вместе с ней в поезде. Обычный мальчик, каких полно вокруг — почему именно он? Ты не могла просто лечь спать? Тебе обязательно нужен был собеседник? Зачем? Зачем ты подошла к нему, зачем была так добра с ним? Зачем пленила его сердце? Могла ли ты представить, что все сложится именно так, как сложилось? Теперь твой жених умирает в разгромленной квартире, кашляет кровью из пробитых легких — и зовет тебя. Но ты не придешь. В свое время ты пленила мальчика. А теперь он вырос и пленил тебя. Воспользовался моментом и взял свое. Теперь ты — его собственность. И никто не придет тебе на помощь.

Если я не приду.

— Эй, Филипп Анатольевич! — ко мне спешил хромавший Хасамеев, вдогонку которому возмущенно махал боец в камуфляже из оставленного майором взвода. Я вынырнул из своих дум и пошел навстречу.

— Что там?

— Он раскололся, — смуглое лицо пришлого озарилось ликующей улыбкой. — За минуту до того, как вошли омоновцы и взяли их под охрану. Видели бы вы его лицо, когда он понял, что нужно было еще чуть-чуть потерпеть…

— Короче, — прервал его я. — Что он сказал?

— Он сказал, что Ремез всегда был не от мира сего. Чокнутый, короче. Но умный, поэтому к его советам прислушивались. И идеи он иногда генерировал здравые, башка варила у чувака. Насчет башки подтверждаю лично: он со мной в параллели учится. Правда, лидерство ему все равно не светило, но не о том речь. Когда громобои захватили школу и стали шерстить район, он пришел к старшему и попросил людей, чтобы проникнуть в квартиру к Татьяне Антоновне. Их старший велел дать. Они вломились к ней в дом, измордовали ее бойфренда, а ее саму повязали и увели. Возле школы Ремез отпустил подельников, а сам исчез на целый час. Где он был, Сливко не знает, но потом, по его словам, Веня вернулся и был с громобоями до конца. До прорыва. Когда же начался прорыв, несколько громобоев, видимо, заранее смекнули, чем дело пахнет, и почесали не на нас, а в обратном направлении. И Венька — в первых рядах. Рванул к своей ненаглядной.

— Где он может ее держать? — я скосил глаза и заметил, что помимо меня рассказ Хасамеева внимательно слушают еще с полдюжины дружинников, которые после появления ОМОНа сразу же остались не у дел.

— Не знаю, — Хасамеев опустил голову, разглядывая лохмотья, в которые превратилась его одежда. — Я что услышал, то передал. Может, домой? Куда ему еще идти…

— Ага, с родителями невесту знакомить, — язвительно откомментировал кто-то.

— Да в городе сейчас столько пустых квартир — веди в любую. Когда еще тебя хватятся…

— Ну да, он тот еще отморозок: шлепнет хозяев и заживет сам вместо них. А Таньку рабыней сделает…

— Я знаю Ремеза, — подал голос еще один дружинник. — Он на класс старше учится. Редкостный дебил. У него гараж есть на окраине города. Может, он там?

— Гараж… — я словно впервые в жизни произнес это слово: оно вдруг показалось чужим, совершенно незнакомым. — Гараж — это то, что надо. Ты знаешь, какой именно гараж?

— Ну, номер по памяти не назову, — последовал ответ. — Но если вместе пойдем, найду без проблем.

— Ты пойдешь со мной? — обрадовался я.

— Пойду.

— Тогда ждать нельзя.

— И я пойду, — вызвался подоспевший пузан Фельдшер. — А то, как же! Здесь все равно делать теперь нечего.

— И я с вами, — кивнул совсем молодой парнишка, сжимавший в руках самодельную нагинату.

— И я, и я…

Глава XLI: «Мне очень жаль»