Учитель из Меджибожа

Ганс болезненно переживал, что жена там мучается с грудным ребенком, бедствует и живет в полуразрушенном после русских бомбардировок доме, что осталась с самыми скудными средствами к существованию, а он, Ганс, ничем ей не может помочь. Он все откровеннее стал говорить своему другу о ненависти к войне, презрении к Гитлеру, к тому, что немцы творят на оккупированной территории. Он уже не скрывал своих крамольных мыслей, понимая, что Россию фашистам не завоевать никогда, что фюрер толкает страну в пропасть. Ганс осторожно стал допытываться, как русские относятся к тем немцам, которые переходят или попадают к ним в плен.

И Эрнст все подробно объяснял…

Дружба с этим простым рабочим человеком немало помогала Илье в его сложном и неопределенном положении. В его лице он нашел доброго друга и спасителя. И некоторые солдаты, видя, как шофер шефа по-дружески относится к этому больному, тоже стали смотреть на него другими глазами.

Несколько раз Ганс повторял Эрнсту свою большую просьбу: если с ним, с Гансом, случится беда, — а его мучило предчувствие, что он не выберется живым из этой войны, — пусть тогда Эрнст, коли сам уцелеет, напишет Кетэ правду…

Ганс вскоре узнал о своем друге все — тот никакого отношения к фольксдойчам не имеет. Он догадывался, что этот человек из России, более того, кажется, еврей с Украины, Подолии. Но все скрыл в своей душе. Даже боялся лишний раз об этом подумать, — кто-то ему сказал, будто в гестапо вскоре будут применять такие аппараты, при помощи которых смогут узнавать мысли каждого солдата…

Шло время. Ганс таки добился своего: начальник оставил Эрнста в команде переводчиком. Наступило время, когда и сам выписался из госпиталя. Долгое время были вместе. Но скоро Ганса отправили на передовые позиции, и пути их разошлись. Илья не представлял себе, что он может сообщить Кетэ и Дорис о своем товарище, который был так далеко. И как он узнает о его дальнейшей судьбе? Мучился, терзался, но лгать не умел. Что с Гансом — не знал. А писать, ничего не зная, не хотелось. Зачем же зря растравлять ее раны.

Кроме всего, в большом жизненном водовороте потерял адрес жены товарища. Так ничего он и не сообщил Кетэ.

Если он этого не выполнил сразу же по окончании войны, то уже незачем было писать много лет спустя.

Илья не мог себе простить, что он не сдержал слово, данное товарищу. Как ни напрягал память, не мог вспомнить адреса. А посылать письмо «на деревню дедушке» вряд ли имело смысл.

Но, должно быть, все же бывают на свете чудеса!

Однажды весенней ночью, когда тяжелые сны туманили сознание, Илья вдруг увидел в своем воображении Ганса. Тот стоял у его изголовья с глазами, полными уныния, отрешенно смотрел куда-то вдаль и тихонько шептал: «Эрнст, если жив останешься и узнаешь, что со мной беда стряслась на фронте, сообщи моей жене Кетэ и дочурке Дорис… Запиши и запомни их адрес…»

И в это мгновение Илья подхватился. Он вспомнил точный адрес семьи товарища! Это было какое-то чудо.

Боясь, как бы адрес снова не улетучился из головы, Илья подбежал к столу и записал. И тут же сел за письмо Кетэ — пригласил ее к себе в гости.

Много времени прошло, и ответа не было. Илья решил, что адрес, пришедший ему на память, оказался не совсем точным. Хотя письмо долго бродило по стране, все же после известных перипетий нашло адресата. Возвратившись из Николаевки, Илья застал необычный конверт. В глаза бросилась знакомая подпись: «Кетэ Айнард».

Сердце дрогнуло — неужели она? Значит, он сдержал слово, данное товарищу столько лет тому назад! И почувствовал облегчение. Словно камень свалился с души.

Илья разорвал конверт и стал читать аккуратно выведенные женской рукой строчки:

«Дорогой Эрнст!

С огромной радостью и волнением читали мы с дочкой Дорис Ваше письмо. Как бы радовался мой Ганс, если б имел возможность после такой войны получить от Вас весть, что Вы живы!

К сожалению, его нет в живых. 8 марта 1945 года, буквально накануне окончания войны, он погиб.

Ох, как мечтал он вернуться домой. Особенно страстно хотелось ему обнять свою маленькую Дорис!

А теперь обращаюсь к Вам, мой любимый Эрнст. Разрешите так и впредь Вас называть. Вы для меня и моей Дорис совсем не чужой человек! Много о Вас мне рассказал мой муж во время последнего отпуска в конце 1943 года, писал о Вас почти в каждом своем письме. Вы были тогда очень молоды и красивы. Имели огромное влияние на Ганса и его друзей. Все мы жили надеждой на лучшее. Все, что Вы им говорили, сбылось.

Я особенно была взволнована и горда тем, что мой муж и его друзья спасли Вам жизнь.

К сожалению, адресов друзей моего мужа не смогу Вам сообщить. Возможно, и удастся кого-нибудь из них встретить, тогда пришлю непременно.

Я полагаю, что Вам уже теперь немало лет и Вы давно женаты, имеете свою семью. Кем Вы работаете?

Хотя я Вас ни разу не видела и много времени прошло с тех пор, как Вы расстались с моим мужем, я все же Вас знаю. Среди многих фотографий, которые мне прислал Ганс, есть фото, где Вы вместе с Гансом. Одно из них — высылаю Вам.