Учитель из Меджибожа

— Понимаю, дорогой, понимаю, — задумчиво сказала Нина. — Но ты ведь не зря был с ними… Не зря… Столько добра сделал для наших… А этот митинг. Если б ты стоял рядом со мной и слышал, как люди благодарили тебя за твои слова… Они были как бальзам… Особенно хорошо ты сказал, что мудрый фюрер выравнивает фронт. Как фашисты будут истекать кровью среди развалин их Берлина… Историческая речь… Порадовал ты людей!

— Ну, что ж, — усмехнулся парень, — пойду в свою темницу. Но ты, гляди, не забудь меня выпустить, засиживаться здесь я не собираюсь…

Нина приоткрыла лаз, передала ему спички и коптилку, кусок хлеба, захваченного из дому. И когда он опускался в погреб, остановила его:

— Погоди, Эрнст, там ведь холодно!..

Сняла с себя платок, протянула ему, обняла, прижав к полуобнаженной груди, и крепко поцеловала в губы.

— Спасибо, родной… — прошептала, и на глазах у нее выступили слезы. — Спасибо, Эрнст…

— За что же спасибо?

— Как за что? За то, что ты такой хороший человек…

Она отвернулась, чувствуя на себе его добрую усмешку. Осторожно прикрыла ход, завалила его теми же ящиками, бочками, еще чем-то, что попало под руку, и побежала домой.

Кое-как устроившись на досках и различном хламе, потомок Гершелэ из Острополья почувствовал себя точно так, как там, в селянской хатке, в Комаровке, когда ворвались немцы. Тогда он лежал с поднятой гранатой, его мучили раны и проклятый осколок в голове, тогда ему милее была смерть. Но теперь он уже чувствовал себя почти здоровым, бодрым и даже мог рискнуть на открытый бой с палачами, так не хотелось умирать, отдать самое ценное — жизнь, да еще так по-глупому.

И все же надо быть готовым ко всему. Его жизнь опять висела на волоске.

Он нащупал в кармане брюк пистолет, посчитал патроны. Их было вполне достаточно для того, чтобы убить двух-трех палачей и еще оставить один для себя. Живьем они его все равно не возьмут.

Кажется, уже брезжит рассвет. Над его временным убежищем вот-вот появятся первые солнечные лучи. Он представлял себе, что там, в команде, происходит, как ищут его гестаповцы, какой погром учинили из-за него.

Еще раз с благодарностью помянул Генрика, который спас его от верной гибели. Хоть бы сам он не пострадал. Но это человек ловкий, как-нибудь выкрутится, если даже попадет в руки гестапо. Все же он много воевал за рейх, потерял на войне глаз…

А вот остальные его товарищи, которые неоднократно помогали ему, выручали из многих бед? Он вспомнил доброго Ганса Айнарда. Жив ли он еще? Ведь последнее его письмо было таким безысходным! Он его не дописал — может, в тот момент был убит. Или валяется в госпитале?.. Кто знает?

Удастся ли ему, Эрнсту, когда-нибудь выполнить его просьбу — отыскать жену и Дорис?..

Как хорошо, когда на твоем пути встречаются благородные и честные люди.

Когда вокруг смерть, жестокость, предательство, и вдруг встречается на твоем пути добрый, честный человек, и тебе начинает казаться, что весь алчный мир переменился, солнечный луч пробил сплошной мрак, тебе уже хочется жить. Появляются свежие силы, жажда труда, желание воевать, всем помогать. Счастья им, таким людям! На таких, как они, весь мир держится.

Он вспоминал милую, добродушную ламповую из шахты «Наклонная» Нину Ивановну и ее товарищей по подполью, а также неразговорчивого, мрачного с виду, но удивительно честного Степана Гурченко, который занимается не только починкой немецких башмаков. Думал и об отважной комсомолке из Николаевки Клаве, ее доброй матери, о незабываемой бабке Ульяне и о многих других, которых встречал на своем нелегком пути.

В погребе было холодно и сыро, однако его согревали мысли о том, что немцы не смогли отравить души наших людей. Встречались и полицаи, и предатели, и мелкие продажные душонки. Но что они по сравнению с теми шахтерами, колхозниками, верными патриотами Родины, которых он встречал на своем пути? В жестокой неволе сохранили они свое человеческое достоинство, верность Отчизне.

Нo вместе с тем он думал и о другом: такие события в мире надвигаются, а ему приходится сидеть в погребе. Нет! Сегодня или завтра он вырвется отсюда, доберется до Днепра, а уж там перейдет через линию фронта и станет рядом со своими, в строю. Примет участие в последней битве с врагом.

Услышал гул моторов и напряг слух, прижался к стенке под маленьким оконцем. Шумно на улице. Слышны крики, ругань. Должно быть, его ищут. Что это, облава? Ведь они могут напасть на его след. Но он уже не думал о своей судьбе. Его больше всего волновала судьба Нины и ее товарищей. Мысленно укорял себя за свою неосмотрительность. Зачем он пришел к ней? Не лучше ли было податься куда-нибудь в степь, укрыться в какой-то яме, впадине от посаженной лавы, в одном из яров, которых тут хоть отбавляй? Он поступил необдуманно и навлек опасность на Нину и ее товарищей…

Может быть, незаметно выскользнуть отсюда? Перебраться в другой поселок? Но эту мысль он тут же отогнал. Ведь каратели рыщут вокруг. Небось, переворачивают все вверх дном, подняв на ноги целый легион прислужников.