Учитель моей дочери

Не могу начать жить, как прежде. Ваня, конечно, ничего не заметил и не спросил. Он вообще приходит только поесть на кухню со словами: «Ну как с заказами у тебя? Что у нас по деньгам? До конца месяца дотянем?» Кивнув на мой положительный ответ, углубляется в какие-то раздумья. Вчера я не смогла спать в нашей общей постели, как бы случайно уснула на диване, так Иван утром не проронил ни слова по этому поводу, вскочил, к компу подбежал, что-то там подëргал, потом наспех завтрак проглотил и на работу умчался. Даже словом со мной не обмолвился, весь в своих мыслях. Дочурка к нему жалась, двумя руками обнимала, а он методично жевал, глядя перед собой. Однако, несмотря на его явное равнодушие, мне всё равно совестно и очень хочется с кем-то поделиться.

Совсем недавно я записалась на вождение и сделала это по большей части для того, чтобы хоть как-то отвлечься от ежевечернего созерцания спины мужа, сидящего за компьютером. Конечно, немного боязно оставлять дочь с таким отцом, ничего вокруг себя не замечающим, но Маргаритка уже большая. К тому же она девочка разумная и голову в духовку засовывать не станет. На вождении я познакомилась с очень милой девушкой Машей. Она поднимает мне настроение, потому что у неё совершенно невероятное чувство юмора. Иногда она бывает резкой, но на самом деле необычная и очень хорошая, по крайней мере, мне так кажется. Я жаловалась ей на Ваню, рассказывала о его зависимости, а теперь вот решила поделиться и своим преступлением. И только ей я смогла признаться, что, несмотря на весь этот кошмар, меня будоражит произошедшее. Воспоминания о том, что между нами было, электризуют каждую клеточку моего тела. И вот сижу я перед Машкой и точно уверена, что она меня не осудит, а начнёт шутить, подбирая забавные сравнения.

— То есть, подруга, я правильно тебя поняла? Поправь, если что-то не так. За последние двадцать лет у тебя был всего один мужчина, и тут ты просто так отдалась незнакомцу, с которым даже ни разу не разговаривала?

Машуня немного преувеличивает. С Ваней мы вместе с семнадцати, так что, если быть точнее, за спиной у нас уже восемнадцать вëсен. Я несколько лет мурыжила его, никак не решаясь на интим, он послушно терпел, и да, кроме него, у меня никогда никого не было.

— Угу, — мне стыдно, поэтому я опускаю нос в стаканчик с капучино, пробуя пенку.

— И ты даже не знаешь, как его зовут?

— Он учитель в школе моей дочери.

Машка с шумом выдыхает воздух, шокированная.

— Прекрасно, просто прекрасно.

Я медлю. Мария выглядит ошарашенной.

— Как это вышло? — выдавливает она полушëпотом, чтобы не спугнуть или не обидеть меня.

Я в этом просто уверена. Но всё равно смотрю на неё испуганно. После случая в кладовке учителя я больше не встречала. Дочку в школу водит соседка, а я притворяюсь больной. Ужасно, конечно, но как мне теперь смотреть ему в глаза? Но если уж совсем честно, то я хочу увидеть его снова.

Громко выдыхаю, собравшись с духом.

— Я думала, не бывает такого. Что всегда работает голова. И люди просто прикрываются громким словом «страсть», а потом увидела его и перестала себя контролировать. Это переплетение физического и необъяснимого духовного, как будто я знаю его сто лет, но на самом деле вообще не знаю, понимаешь? Сумасшедшая, больная, горячая страсть. — Кручу кулончик на шее. — Влечение, от которого я не смогла убежать. И судьба нарочно всё больше и больше толкала нас к друг другу. Двух посторонних людей. И он взял меня себе, и я…

— Угу.

Она улыбается, и меня отпускает, видно, что ей жутко интересно.

Немножечко легче. Я знаю, что выгляжу обалдевшей, но в то же время жутко боюсь её осуждения. Вот если бы я рассказала сестре, она бы загнобила меня в ту же секунду.

— Всё началось неожиданно. Вначале я просто поймала на себе пристальный заинтересованный взгляд незнакомца, а потом поняла, что... — краснею, так неловко говорить об этом вслух, — что мне нравится смотреть в ответ и… Это так чувственно, остро и запретно. Если бы я рассказала тебе ВСЁ, что между нами было... Каждый случай, сладкий момент, ты бы, наверное, перестала со мной общаться, — закрываю лицо руками, заливаюсь краской.

— Эй-эй, ну чего ты?

Маша тянется ко мне через стол и гладит плечо. Это та поддержка, которой мне так не хватало. Я закопалась в себе. И вот стало легче.

— Это же что-то необъяснимое, верно? Ты же никогда не ходила с первым встречным, а тут накрыло. Просто он, этот учитель, очевидно, не такой, как все? Верно?

Я быстро киваю. И, промокнув уголки глаз, снова дëргаю цепочку на шее, так приятно, что она не фукает и не показывает пальцем.

— И что теперь?

— Не знаю, — пожимаю плечами, — у меня ведь дочь, да и вообще… Я пыталась бороться, но не смогла.

— Ты жалеешь?

— Нет, — резкое движение головы, — точно нет.

Я вспоминаю его губы, глаза, его желание. И вспыхиваю таким огнём, что хочется раздеться.

— Тебе когда-нибудь было так хорошо, что ради этого мига ты готова проститься с жизнью?

Машка хихикает, как девчонка, мило прыснув.