Учитель моей дочери

Я в полной растерянности. Столько раз просила это сделать, и вот на тебе. Слишком поздно дошло, но так бывает: пока человека в говно не окунёшь, он так и будет испытывать терпение. Об учителе ни слова. О нём молчим и я, и муж. Как будто ночной встречи не было. Может, оно и к лучшему, потому что я не знаю, что мне говорить. Врать, что я не хотела? Или обвинять во всем его? Ни того, ни другого я не хочу. Ни то, ни другое не является правдой. Но парадокс — стопроцентной ложью это тоже нельзя назвать. Истина где-то посередине.

Теперь Тихонов у меня ассоциируется со страхами и слезами дочери.

И каждый раз, когда я думаю и вспоминаю вчерашние события, мне становится больно внутри. Чувства к дочери перекрывают все другие эмоции.

— Папа, мама, ну где вы там? — Забегает счастливая дочка в спальню.

Она сегодня такая весёлая, такая счастливая, с задорными, подпрыгивающими на голове хвостиками. Потому что папа и мама рядом, и папа с ней занимается.

Ваня подхватывает Маргошу на руки и, потеревшись с ней носами, улыбается ей. А мне вспоминается, как она вчера рыдала… И это моя вина. Хорошо, что сейчас она улыбается и всё забыла.

Запутавшись окончательно, копаюсь в вещах, вытаскиваю водолазку и, прикрываясь дверцей шкафа, натягиваю её поверх майки.

Интересно, когда появилось это чувство стыдливости? Когда мне стало неловко переодеваться перед собственным мужем? Ваня не может не заметить повисшего между нами напряжения. И отводит взгляд в сторону.

— Завтракать пойдём, — бодрится супруг, покидая комнату с дочерью на руках.

Я выхожу из-за шкафа и послушно киваю. Хотя меня уже никто не видит. Странное ощущение, как будто нет возможности вдохнуть полной грудью и очень хочется открыть окно. Но только в комнате совсем не душно, просто сложно всё. Прямо голова кругом.

Аппетита нет, но, улыбнувшись малышке, я сажусь за наш кухонный стол и буквально заставляю себя есть приготовленные ею бутерброды, украшенные усами и бровями. Втроём мы здесь не сидели уже миллион лет. Неожиданно щемит сердце, ведь мы семья, родные люди. И Ваня дурак, и я дура, конечно же. Маргаритка наша общая дочь, и мы должны стараться ради неё. Дети — это самое главное, мы умрём, а после нас останется Маргаритка.

Моя девочка щебечет, рассказывая папе, что уже успела пройти в школе, узнала на уроках труда и рисования. Что у неё не очень хорошо получается вырезать снежинки, зато отлично решаются примеры и пишутся слоги под диктовку. Вообще школа ей нравится и всё в ней интересно.

Муж смотрит то на меня, то на неё, а я методично жую, как будто нарочно набивая рот побольше, чтобы не участвовать в разговоре.

Стрелки часов целеустремленно ползут по кругу и время течёт быстрее, чем кажется. И когда с завтраком покончено, Ваня отбирает у меня тарелки и начинает мыть посуду, а потом и вовсе шокирует, предлагая погулять с дочерью на улице, аргументируя тем, что, наверное, я хочу отдохнуть.

Маргаритка снова прыгает от радости, и я, конечно же, им не препятствую. Я сажусь за свой компьютер и погружаюсь в работу, чтобы не думать. А ещё я не могу найти зарядку от своего телефона. Он полностью сел и зарядить его нечем.

«Мои» возвращаются через два с половиной часа, я успеваю перелопатить большой кусок проекта. И получается, что сейчас Ваня мне помог тем, что занял ребёнка. Они приносят с собой шум и свежий воздух и, перебивая друг друга, рассказывают, как пешком дошли до парка. А ещё купили еды, и теперь маме не надо готовить. Такая забота для меня очень неожиданная и странная. Так, наверное, и должно быть в нормальных семьях.

Дочка с отцом смотрят телевизор, я держусь немного стороне, пытаясь занять себя чтением, и очень радуюсь, когда наконец-то можно лечь спать.

— Ты зарядку мою не видел? — спрашиваю у мужа.

Он лишь качает головой, подбрасывая ребёнка в воздух, играя с ней в лошадку.

Всю ночь я плохо сплю, ворочаясь на диване, так и не решившись вернуться в нашу с Ваней спальню, а он засыпает у Маргоши. Даже не знаю, специально или случайно. Но под утро всё же вырубаюсь.

Просыпаюсь я на следующее утро от звука открывающегося замка. И, с ужасом взглянув на часы, понимаю, что проспала Маргариткину школу, потому что будильник был в телефоне, а он по-прежнему не работает.

— Не волнуйся, я завёл ее в школу, всё хорошо, — заглядывает ко мне муж, улыбаясь. — Документы возьму и на работу поеду, а ты ещё поспи. Нормально всё.

* * *

Ивана будто подменили, он так старается, что иногда у меня просто челюсть сводит судорогой от его чрезмерного усердия. Ужасная ситуация. Он видел меня с любовником, а теперь решил сохранить семью. Ничего не понимаю. Дикость какая-то. Не могу успокоиться, хожу из комнаты в комнату, прокручивая разные мысли в голове. Видно, Ваня для себя решил, что мы с Тихоновым ещё не трахались.

Или просто абстрагировался от этого знания, получив потрясение и психологическую травму. Как бывает у военных, когда они, пережив дикий стресс во время боя, просто выбрасывают это из памяти и живут дальше, с такой вот страшной «дыркой» в прошлом.