Учитель музыки

    - Девятьсот крон, господин Скуле, - изрекла она строгим и возвышенным тоном на грани срыва. - Вы должны мне девятьсот крон за сентябрь.

    - Хорошо, - кивнул он, отправляя руку во внутренний карман пиджака, где у него всегда лежал бумажник.

    Вот только пиджак-то был не его, а учителя музыки Якоба Скуле, да и то не выходной, а домашний в который его переодела, по её собственному признанию, консьержка фру Винардсон.

    - Что? - сурово вопросила госпожа Бернике, заметив, должно быть, растерянное выражение его лица.

    «Интересно, - думал он между тем. - Интересно, если бы прачка обнаружила в кармане бумажник, она принесла бы его? Да конечно, наверняка принесла бы, куда ей деваться, ведь все пути розыска вели бы к ней. А если консьержка вытрясла карманы, прежде чем отдать пиджак прачке? Наверняка ведь вытрясла. Вряд ли у неё хватило бы наглости и глупости присвоить чужой кошелёк да ещё и наводить потом подозрения на себя - там, на лестнице. Наверное, она выложила бумажник, а сказать об этом просто забыла, когда говорила про окровавленные вещи Эриксона-Скуле. Значит, нужно пойти и поискать в комнатах».

    Ну а если в комнатах не обнаружится? Это может значить только одно: вчера пьяного Эриксона ограбили, или он просто потерял бумажник, напившись до беспамятства и валяясь под каким-нибудь фонарём. Но об этом лучше не думать. Это было бы просто ужасно.

    - Где вы живёте, госпожа Бернике? - вежливо спросил он, выталкивая на непослушные губы улыбку и надеясь, что она не вышла жалкой и растерянной. - Я занесу вам деньги буквально через полчаса, обещаю.

    Она смотрела на него с подозрением и осуждением, мелко трясла головой и жевала губами. Наверняка ей хотелось прибить Эриксона к полу каким-нибудь жёстким и едким замечанием и в итоге отказать ему от квартиры. Но, видимо, боязнь не получить свои девятьсот крон возобладала в её душе над желанием немедленного отмщения, и она неохотно произнесла:

    - Квартира номер пять, третий этаж. Позвоните два раза коротким звонком и потом один раз - длинным, чтобы я знала, что это вы. Я не всегда и не всем открываю дверь, так что потрудитесь запомнить, молодой человек: два коротких и один длинный, это будет ваш условный код. И соизвольте не задерживаться, у меня есть дела и поважнее, чем просиживать стул в ожидании растяпы и повесы вроде вас, не те уже мои годы. Это у вас, господин Скуле, масса нерастраченного времени - целая жизнь ещё, а у меня остались, быть может, считанные часы.

    - Ну что вы, госпожа Бернике! - попытался он изобразить бодрое участие и обходительность. - Вы прекрасно выглядите для своих лет.

    Она ничего не сказала, а только смерила его недоверчиво-презрительным взглядом и повернулась к лестнице.

    - Два коротких, один длинный, - строго напомнила она, не оглядываясь. - Не забудьте.

    - Да, - поклонился он её удаляющейся спине и тихонько запер дверь.

    В гостиной бумажника не обнаружилось. Эриксон обыскал всё, хотя обыскивать особо было и нечего; и только платяной шкаф он так и не решился открыть, хотя дважды подходил к нему в решимости сделать это. Шкаф с его дверцами, державшимися за сложенный вчетверо листок, с тяжёлым неприятным запахом, который из него исходил, весь такой старый, архаичный даже, массивный и мрачный, внушал Эриксону чувство подспудного, невыразимого и необъяснимого страха. И дважды его потянувшаяся к бумажной скрепе рука замирала в сомнении на полпути и возвращалась обратно.

    Поиски в спальне и в туалете тоже не принесли успеха, и он уже чувствовал как холодеют руки, а лоб покрывается испариной в предчувствии гнева мадам Бернике, позора, да и просто утраты энной суммы денег, трёх кредитных карт и водительского удостоверения. Страшно было оказаться униженным, без денег и в полной власти мадам Бернике.

    Если деньги не найдутся, у него останется только один путь - стремительное и незаметное бегство из этого дома. И пусть они потом ищут своего Якоба Скуле - быть может, рано или поздно найдут, если он жив и здоров. Но ему-то, Витлаву Эриксону, уже не будет до этого никакого дела.

    Он, с чувством холодной безнадёжности, перерыл кухню, заглядывая в каждый ящик стола, и разумеется ничего не нашёл. И уже готовясь к бегству, в порыве отчаяния принялся заглядывать в жестяные банки, стоящие в навесных шкафах. В одной их них, предварительно обнаружив запасы соли, сахара, риса, кофе, чая и лапши, он нашёл свёрнутые в трубочку и перехваченные резинкой купюры. Это были ровно девятьсот крон - девять сотенных купюр, приготовленных, должно быть, Якобом Скуле в уплату за квартиру.

    Ну что ж, вполне разумно и справедливо, что Витлав Эриксон заплатит за чужое жильё не из собственного кармана, а из средств настоящего жильца. Вполне себе резонно.

    С чувством удовлетворения он сунул деньги в карман, проверил, на месте ли ключи и буквально выбежал из квартиры.

    Взлетая на третий этаж, он обнаружил на лестничной площадке скучающего Йохана. Кажется, мальчишка проводил на своём бессменном дежурстве целые дни. А ведь ему надо бы сейчас сидеть за партой в школе.

    - Ого! - произнёс мальчуган. - Это вам Циклоп так зарядил, да?