Учителю — с любовью (ЛП)

 — Не будьте наивны, Рик. Конечно, не давали, но разве это имеет значение? Такое случается часто, вы не первый. Наверняка и среди моих малышей есть такие, которые умирают от любви ко мне. — И она залилась своим серебристым смехом. Разве будешь на нее сердиться? — Я слышала, в метро вам немного попортили нервы.

 — Ну, это мелочи. — Я рассказал о случае в вагоне и как Памела лихо поставила дамочек на место. Джиллиан посмотрела на меня долгим, внимательным взглядом.

 — Рик, похоже, как раз вы и считаете, что они дети. Но Памела Дэр не ребенок, уверяю вас. Она женщина, в полном смысле слова.

 — Не знаю, Джиллиан, не знаю. Я, по крайней мере, ничего особенного в этом ее поступке не нахожу.

 — Думайте как хотите. Впрочем, винить эту девочку не в чем — далеко не всякая устоит перед таким мужчиной.

Одна фраза — и вдруг все изменилось. В отношениях между нами возникло что-то новое, неожиданное. Я и обрадовался, и смутился. Под каким-то глупым предлогом я быстро покинул учительскую и пошел в свой класс. Нужно было собраться с мыслями. Ее слова застали меня врасплох. А может, я просто наивен и спешу с выводами, придаю обычной фразе слишком много значения? Джиллиан мне очень нравилась. Хорошие товарищеские отношения между нами были для меня светом в окошке, и я искренне желал эту дружбу сберечь.

Не скажу, что в Англии я вел аскетический образ жизни. В студенческие годы у меня были подруги, отношения наши носили временный характер, и обе стороны так на них и смотрели. А когда начались напряженные летные будни и каждый вылет мог оказаться последним, секс стал неотъемлемой частью нашей жизни. Как и мои коллеги, я встречался с девушками, цвет моей кожи не играл никакой роли. Собственно, он мне даже помогал. К тому же я был хорошим спортсменом: играл в регби, футбол, теннис, крикет, занимался легкой атлетикой. Так что в отношениях с женщинами у меня были свои преимущества. Кое-кто из моих менее везучих коллег не без зависти намекал: женщинам просто охота проверить, правда ли, мол, что в постели негры не знают себе равных. На самом деле жизнь свела меня с несколькими милыми девушками, и я искренне надеюсь, что не приобрел сомнительной репутации героя-любовника.

Но все это в прошлом. Сейчас надо было приспосабливаться к новым, совершенно иным условиям, и каждый шаг приходилось тщательно обдумывать. Я нередко замечал неодобрение на лицах англичан, когда они видели белую девушку в обществе негра. Случай в метро — прекрасное тому подтверждение. Сидеть с Джиллиан в тишине учительской — одно дело. Подставлять ее под недобрые взгляды мстительных обывателей — совсем другое. Долго ли продержится наш союз? Ведь эти злобные, презрительные взгляды означают одно: ты вывалялась в грязи, растоптала собственное достоинство, твое поведение — позор для женщины! Не дрогнуть перед таким натиском могут только очень сильные духом.

Казалось, в Англии действует неписаный закон, по которому любой физически здоровый негр, живущий здесь, должен быть от природы женоненавистником либо искусно делать вид, что женщины его не интересуют. А воспользуйся он услугами проституток или женщин легкого поведения, его немедленно заклеймят как низменного и растленного типа. Какая бесчеловечность! Нам отказывали в элементарном праве — быть мужчинами.

Я все думал об этом, но мысли мои прервала вошедшая в класс Джиллиан. Ее обычно спокойное лицо как-то посуровело. Я поднялся ей навстречу.

— Почему вы убежали, Вик?

 — Так, пустяки. Надо было кое о чем подумать.

 — Неужели это не могло подождать? — На побледневшем от волнения лице драгоценными камнями сверкали темные глаза.

 — Могло, конечно. Какая-то детская выходка. Простите меня.

 — Это из-за того, что я сказала? — Губы ее чуть дрожали. Как мне хотелось обнять ее!

 — Отчасти. Просто, когда вы говорили, я вдруг ясно кое-что понял.

 — Поняли? Обо мне? О нас?

 — Да.

 — Я тоже, Рик.

Я смотрел на нее, чувствуя, что пол плывет у меня под ногами. Все происходило так быстро… Уж не снится ли мне это?

 — Вы сердитесь на меня, Рик?

 — Сержусь? Что вы!

 — Вот и хорошо. — На ее лице снова засияла улыбка. Я всегда восхищался этой улыбкой. Она начиналась с едва заметного подрагивания возле уголков рта, потом вдруг вспыхивала молнией и зажигала глубокие бездонные глаза.

 — Увидимся после уроков. — И она ушла, а я остался — смущенный, ошарашенный, но безумно счастливый.

На следующее утро я немного опоздал к первому уроку. Ох уж эти электрички, совсем перестали ходить по расписанию. Их почему-то обязательно задерживали перед какой-нибудь станцией, и выбора у меня не было, приходилось ждать. Когда я вошел в класс, все сидели на своих местах. Раздалось дружное, в один голос, приветствие:

 — Доброе утро, учитель!

Я застыл на месте от удивления, только потом ответил им. Такого раньше не было. Обычно здоровался с классом я — перед перекличкой, а отвечал, кто хотел, по настроению. И вдруг такое…