Удача

Она вытащила из сумочки, висевшей на ее плече, большую никелированную пушку, неторопливо передернула затвор и выстрелила Гарсиа в голову. Он взмахнул руками и повалился назад, ударившись затылком о фальшборт. Альвец отскочил в сторону, с ужасом глядя на мертвого Гарсиа, а Рита, ничуть не изменившись в лице, перевела ствол на него и дважды нажала на спуск. В груди Альвеца появились две черные дырки, быстро заплывшие кровью, он закашлялся и рухнул рядом с Гарсиа.

Рита убрала пистолет в сумочку, а Наринский, недовольно покачав головой, ткнул пальцем в мертвецов и приказал матросикам:

– За борт.

Двое плечистых парней в черной форме и черных пилотках закинули автоматы за спину и, дружно взявшись, перебросили трупы через фальшборт. Послышался всплеск, и я почувствовал какое-то опустошение в душе. Ощущение было похоже на то, как если ты, заранее напрягшись, берешься за массивную чугунную гирю, а она оказывается картонной, и ты, не удержавшись от собственного мощного рывка на ногах, падаешь на спину.

Все смеются, а ты – дурак дураком.

Сейчас, понятное дело, никто надо мной не смеялся, но дураком я себя чувствовал, и еще каким!

Это – точно.

Рита подошла ко мне и, посмотрев снизу вверх, тихо сказала:

– Пойдем, Костик, ничего не кончилось. Все только начинается, и все оказалось гораздо хуже, чем мы предполагали.

Она взяла меня под руку и повела к трапу, и я шел рядом с ней послушно, как ягненочек. А что мне еще оставалось делать!

* * *

Подводная лодка без опознавательных знаков двигалась на глубине пятидесяти метров в направлении северо-северо-востока.

Каюта, в которой обитали Знахарь и Рита, была размером с обыкновенное купе в спальном вагоне. Знахарь лежал на узкой койке, совсем не предназначенной для любовных утех, и рассеянно водил пальцем по ложбинке на спине Риты, уютно примостившейся рядом с ним.

Некоторое время назад каюта оглашалась страстными стонами и прочими звуками, сопутствующими жарким объятиям и энергичным движениям двух сплетающихся тел. Теперь же тишину, царившую в каюте, нарушали лишь тихий шум двигателя, доносившийся откуда-то издалека, и спокойное дыхание утомленных любовников.

Знахарь глубоко вздохнул, открыл глаза и слабым голосом произнес:

– Ты так и не сказала мне – вы знали обо всем, что я затеял, с самого начала?

Рита, уткнувшись носом ему в шею, кивнула.

– И ты ничего не сказала мне? Рита кивнула еще раз.

Знахарь открыл рот, собираясь сказать что-то язвительное, но Рита накрыла ладонью его губы и отрицательно покачала головой.

– Не говори ничего, – прошептала она, – не надо. Есть вещи, которых ты не знаешь.

– Почему не знаю? Потому что – не Игрок?

– Ага…

– То есть, значит, рылом не вышел, – с неудовольствием пробурчал Знахарь, – так, что ли?

– Отчасти так, но в большей степени просто от того, что ты не осведомлен о многих вещах, которым мы придаем особое значение. И вообще, тебе что – не о чем больше поговорить с любимой женщиной?

Знахарь смутился.

– Что значит – не о чем? – попытался вывернуться он.

– То и значит. Тебе хорошо со мной?

– Хорошо ли мне с тобой… – Знахарь улыбнулся. – Мне так хорошо с тобой, что я не представляю, бывает ли лучше.

– И мне с тобой хорошо, – Рита погладила Знахаря по лицу. – А теперь представь себе, что я говорю – давай, Костик, бросай все свои метания, и заживем с тобой нормальной семейной жизнью. Тебе ведь хорошо со мной, вот и бери меня, живи со мной, как все. Что ты скажешь?

Знахарь задумался.

Он представил себе уютный домик на берегу моря, а лучше – океана, себя, сидящего в кресле-качалке, Риту, выходящую на крыльцо, заслоняющую рукой глаза от солнца, рыжего сеттера, который с радостными телодвижениями бросается ей навстречу… Чего-то не хватало.

Знахарь знал – чего, и изо всех сил противился этому, не позволяя нежеланным подробностям проявиться в воображении… Но оно все-таки прорвалось, и в идиллической картине появились недостающие детали. За дверной косяк держалась маленькая девочка, сосредоточенно переносящая ножку через казавшийся ей высоким порог, а в тугом животе Риты, похожем на спрятанный под платьем глобус, сидел еще более маленький мальчик.

Это было прекрасно и совершенно соответствовало древним, как сама жизнь, радостям бытия, но оно же было и концом чего-то, без чего Знахарь не мыслил себе своей, мужской, жизни.

– Нет, – сказал Знахарь грустно, но твердо, – я скажу – нет. Потому что…

– Не говори ничего, – прервала его Рита, – я знаю, что ты скажешь. И я тоже скажу – нет. То, что могло бы у нас с тобой получиться – чудесно. Но я знаю точно – если стану матерью, то инстинкты пересилят все, что я так люблю сейчас, и я превращусь в обычную бабу. И тебе станет скучно со мной. Ты начнешь убегать от меня, врать, тебе самому будет от этого плохо, и… И вообще. Понимаешь?

– Угу, – Знахарь наклонил голову и поцеловал Риту в макушку, – понимаю. И что же нам делать?

– Пусть все остается, как есть. Поверь мудрой женщине с двумя высшими образованиями.