Удача на двоих (СИ)

Люстра описала новый, неровный круг, и Тринадцатый, что должен был остаться без имени, тяжело вздохнул. Он только что сбился с заданного ритма, потому что эта вещица повела себя столь непредсказуемо. Конечно, обвинения в адрес простой вещи, которая в принципе не может быть в чём-то виновата, звучали абсурдно, но в последнее время вся семья Ноя превратилась в сплошной театр абсурда. И абсурд успешно правил балом, никому не показывая, однако, своего истинного лица.

Иногда ему даже становилось интересно, отчего так получилось, но копаться больше, чем есть, в истории было слишком утомительно, а он всё-таки, несмотря на то, что иногда включал режим гиперактивности, всё же предпочитал наслаждаться блаженным ничего не деланьем. С этой стороны его обезличивание было восхитительным подарком. С другой стороны, это было омерзительно, чувствовать себя насильственно превращённым в калеку и в то же время осознавать, чувствовать себя совершенно правым и наказанным без причины. Обычно, даже когда появлялись Нои с подобным дефектом, к ним относились просто настороженно; до обезличивания, тем более полного, доходило очень редко. Впервые эту процедуру именно к нему Граф применил в прошлой жизни. И Тринадцатому пришлось приложить очень много усилий для того, чтобы хотя бы внешне оставаться совершенно спокойным и невозмутимым. Он ведь отлично понимал, что с тех пор, как в одном из его сыновей пробудился Ной, его начали теснить, всячески отодвигать в сторону. Спохватились, что он может подавать плохой пример. А он был с этим не согласен и тогда же потерял своё имя. Дальше — хуже. Он практически уже не мог нормально общаться со своими обоими детьми, потому что из-за какой-то ссоры Мана покинул их общий дом, а к Неа его старались не подпускать. Тем более теперь, когда новому Четырнадцатому объяснили, что случилось с Тринадцатым, и почему его важно держать в изоляции от остальных. Будто бы он был болен какой-то очень заразной болезнью. Будто он мог разнести своё мировоззрение по округе и заставить и остальных посмотреть на происходящие вокруг вещи по-другому… Если бы всё было так просто, то они все бы уже начали думать по-другому. Нет, самостоятельное мышление сваливалось на Ноев тяжким, ужасно непривычным грузом и в большинстве случаев переламывало им хребет. Потому-то они в следующей жизни с облегчением вздыхали о том, что вновь нормальные.

Потому-то Тринадцатый, как единственный, кто не сломался, а понял, что есть правда на самом деле, после перерождения не потерял признаки своей «болезни». Потому что это была не болезнь. Это было нечто сокровенное, нечто почти неощутимое, что надвигалось на их семью неизбежно настолько, насколько это возможно. И что было так же необходимо, как людям воздух.

Оно было прекрасно и началось с его пробудившегося сына.

Тринадцатый не мог назвать себя примерным отцом, он никогда особо не любил детей в общем и не ощущал особой ответственности за своих собственных. Но он старался растить обоих так, чтобы мальчики, по крайней мере, ни в чём не нуждались, касалось это и его, отцовского внимания. Он вёл себя очень прилежно, как Ной, и никто не предполагал, что он может быть угрозой семьи. Ему позволялось воспитывать детей в перерывах между некоторой работой, которую ему подкидывал тот, кого до сих пор зовут Графом. И он, разумеется, не желая привлекать к себе больше, чем и без того есть, внимания вёл себя тихо и очень благоразумно. Нельзя сказать, что в нём жили какие-то особые родительские чувства. Нои слишком сильно отличались от людей чисто на психологическом уровне, на уровне развития, накопленным за тысячелетия опытом.

Нои были другими. И так называемый родительский инстинкт, видимо, был им не ведом. Тринадцатый просто привязался к детям, которые росли у него на глазах, требовали к себе внимания и были такими разными по характеру и складу ума, что не верилось, что они близнецы. Впрочем, внешне они тоже отличались довольно сильно. Не смотря на то, что в детстве лет до восьми были очень похожи на лицо.

А ещё Тринадцатый всегда выделял Неа.

Он не знал, почему именно так поступает, но этот мальчик всегда казался особенным и вызывал у него некое странное ощущение. Это началось задолго до того, как в нём начали просыпаться какие-либо таланты, к тому же Мана тоже был на редкость сообразительным ребёнком и не без талантов. Единственным недостатком Маны были постоянные проблемы со здоровьем почти до тринадцати лет. То одно с ним происходило, то другое. И всё равно он оставался более благоразумным и каким-то неведомым образом ухитрялся управлять Неа в любой ситуации. И младший брат всегда его слушался.