Удачная охота

Пепельноволосая больше не упиралась, она отошла в сторону и с грустным выражением на лице наблюдала, как за связующей закрывается дверь. Она не могла злиться на неё, не могла завидовать ей. Собственно, нечему было завидовать, а злиться на неё за то, что она берёт на себя всю тяжесть кровной мести — это равносильно кощунству. Викторию следовало окружить заботой и любовью, чтобы она хотя бы среди сестёр иногда могла забыться от постоянных кошмаров и запредельных переживаний. И всё же, несмотря на всю поддержку сестёр, связующие быстро угасали (конечно, быстро по меркам альт), так что и на её долю ещё с лихвой хватит грязи и горя. Разве что у предыдущих связующих так и не возникало подлинной любви, может быть любовь к мужчине и детям поможет Виктории забыться и прожить подольше. Все сёстры уповали на это, готовые буквально молиться на неожиданный подарок судьбы — этого милого гвардейца эль Дарго, такого колючего, умненького, и такого чистенького и откровенного в эмоциональном отношении. Вспомнив о его образе, переданном связующей сёстрам в рощице, альта невольно облизнулась, но быстро отогнала лишние сейчас мысли и чувства. Нужно, чтобы сестра чувствовала поддержку остальных, это даст ей возможность не сойти с ума во время самого действа.

Виктория зашла в комнату и огляделась по сторонам: кругом были дети. От грудных младенцев, кричащих в люльках, до почти уже всё понимающих старших ребят, стоящих по углам и ожидающих своей участи. Двенадцать человек.

В который уже раз альта вернулась мыслями к решению Совета. Спорить с ним было бессмысленно, она сама высказалась на совете «за». Род эр Альянти поднял руку на святая святых дочерей драконов — на материнские чувства и на детей. Никто из членов рода даже не высказался против, не говоря уже о каком-либо откровенном протесте, так что пятно лежало на всём роде, а не только на непосредственных руководителях и исполнителях.

Сама по себе месть также была справедливым и многократно показавшим свою эффективность институтом. Она была символом, пугалом, которое обеспечивало альтам их репутацию и давало возможность выживать во враждебном окружении малой кровью. Самой важной частью образа было именно ритуальное убийство детей, которое пробирало даже этих чёрствых на эмоции людей. Но кроме символа, в убийстве детей была ещё и вынужденная мера. Выросшие без родителей, на попечении нелюбящих их взрослых, они сильно озлоблялись. Никакое государство и никакие приёмные семьи не смогут заменить материнской любви, основанной на инстинктах и разбавленной потребностью разума в обучении других. Воспитываясь целиком и полностью в стае человеческих детёнышей, жестокой и беспощадной стае, без возможности вырываться из неё к любви родителей, сами такие дети становятся зверёнышами, приспособленными к коллективной жизни, но не имеющими своего внутреннего стержня.

Получая затем ресурсы уничтоженного рода, также обычно изрядно поредевшие в виду их растаскивания опекунами, зверёныши озлоблялись и из-за чувства ущемлённой родовой гордости, постоянно вспоминая былое величие их рода. За их спинами постоянно стояла эта тень прошлого, ещё больше искажающая их собственный и без того повреждённый взрослыми внутренний мир.

После взросления таких детей кровная месть выходила на новый виток, приносила ещё больше крови и горя, чем сам акт мести альт, причём не столько альтам, сколько самим человеческим государствам. Выросшие дети начинали свою месть с тех, до кого проще дотянуться, то есть с соотечественников, приложивших руку к увяданию рода. Так что убийство детей в малолетстве было своего рода актом милосердия в отношении самих детей, чтобы из них затем не выросли звери, и было нацелено на достижение минимальных потерь от акта мести для всего человеческого государства. И единственными, кто при таком раскладе брали на себя всю тяжесть содеянного, оказывались альты. Люди часто успокаивались тем, что считали альт в своём праве, однако такой довод не мог успокоить самих воительниц.

Дети у альт появлялись только в результате большой любви, но, так как любовь эта могла и вовсе не возникнуть за всю их долгую жизнь, дети появлялись сравнительно редко. При этом материнские чувства у них были чрезвычайно развиты, отношение к любым детям было чрезвычайно трепетным. Конечно, к своим они относились с полной отдачей и максимально возможным чувством, распространявшимся и на детей других альт. Но и человеческим детям доставалась солидная часть нежности и любви, трепетное к ним отношение. Поэтому убивать детей было для альт самым тяжёлым испытанием, на которое их обрекала необходимость сосуществования с людьми. Но и это не до конца показывает всей глубины личной трагедии убившей ребёнка альты.