Удалённые файлы (СИ)

Только не думай, что это Финик сбил меня с пути. Впрочем, ты прекрасно знаешь, что я сам выбрал эту дорогу. Всё это время я ждал, когда ты придёшь, потому что знал, что ты без труда догадаешься, где меня искать. Я часто вспоминаю Страну радости, наш парк развлечений, в котором ты работала уборщицей. Порою нам с тобой выпадала счастливая возможность покататься на каруселях. Никогда не забуду Чёртово колесо поздним вечером. В детстве я считал ночной Зверополис величественным и немного страшным. Небоскрёбы с их миллионами огней, казалось, вот-вот раздавят. Вспоминаю, как кабинка, в которой мы с тобой сидели, качнулась и медленно поползла вверх. Ты обняла меня и не отпускала до самого конца воздушного путешествия. Я сказал: «Не бойся, мама, дверца надёжно закрыта, и я не упаду!» На что ты ответила: «Никки, разве ты не знаешь, что все мамы страдают врожденными фобиями?» С психологическим термином «фобия» я был знаком с раннего детства, ведь готовясь к поступлению в колледж, ты делала одновременно несколько дел: варила суп, пришивала петли к шторам и без остановки цитировала труды известных философов и психологов. К тому же ты вовремя вспоминала о материнских обязанностях: давала мне лёгкий подзатыльник всякий раз, когда я отвлекался от уроков. Помню твой фартук с большим карманом, в котором всегда лежал очередной увесистый том Грызмунда Фрейда или Лапо Медвежуто. Помню, как я мирно засыпал под диктофонные записи трудов вышеупомянутых светил. Вспоминая твои напряжённые предэкзаменационные дни, я рассматривал ближайший небоскрёб. Когда кабинка сравнялась с его крышей, я понял, что это здание не самое высокое в мире, и что я могу подняться ещё выше, если захочу. Машины выглядели весьма занятно: крупные сверху казались спичечными коробками, мелкие напоминали разноцветных светящихся муравьёв. Вскоре я уже не мог разглядеть машин: они, сливаясь в золотые нити, ткали свои полотна и сплетались в причудливые узоры. Далеко в стороне остался белый искрящийся квадрат Тундратауна, непрерывно мерцала рекламными огнями Площадь Сахара. Когда наша кабинка достигла наивысшей точки, Сахара выстрелила рядом ослепительных фейерверков. В чёрном небе распускались фантастические цветы, а невесомые гигантские корабли поднимали паруса и рассыпались на тысячи сверкающих осколков. Движение в сторону земли отозвалось в груди лёгкой грустью, яркая иллюзия высоты постепенно меркла. Выходя из кабинки, я решил, что, когда вырасту, обязательно построю такой же парк, и в нём все будут кататься на каруселях бесплатно. Вскоре парк перешёл к другому владельцу. Новый босс не любил хищников, и тебе пришлось снова сменить место работы.

Каждый день я приходил в Страну радости, садился на скамейку и ждал тебя. Когда ты наконец пришла, я встал и медленно направился к выходу. Ты, отлично знакомая с моими капризами, спокойно села на скамью. Мне ничего не оставалось делать, как сесть рядом. Капризы нужны мне лишь для того, чтобы проверить, насколько я важен для близких. Тогда я услышал от тебя лишь два простых слова: «Возвращайся домой». Если бы кто-то попросил меня рассказать о самом гадком своём поступке, я процитировал бы свой ответ: «Не вернусь, даже если ты примешь всё как есть. Но обещаю звонить раз в три дня!» Ты знаешь, что в подобных ситуациях я всегда говорю не то, что хочу сказать на самом деле. Вернуться я уже не мог: ступишь одной лапой в болото — увязнут все четыре и хвост в придачу. Я ожидал от тебя чего угодно: слёз, крика, истерик, ведь твоих спасительных транквилизаторов — ведра и тряпки — рядом не было. Но ты лишь тихо произнесла: «Хорошо, Никки, считай, что мы договорились. Помни: ты обещал звонить раз в три дня». Это было уже слишком. Я убежал в дальний угол парка и дал волю своим слабостям.

Однажды Финика арестовали. Помню, как один из наших прибежал и радостно сообщил, что его забрали прямо из ночного клуба. Все бросились искать сейф, в котором наш непревзойдённый учитель хранил общий заработок, а я посоветовал им поскорее смыться, чтобы самим не угодить в лапы полиции.