Удалённые файлы (СИ)

Я могу не только выходить сухим из воды, но и вытаскивать из неё других, потому что почти всегда знаю: кому и сколько. Финик был освобождён от уголовной ответственности, но лишился «Фольксвагена» и двухэтажного особняка. Мой бывший наставник затаил огромную злобу на мир и зверей, ведь от всей роскоши у него остался лишь фургон и диски с французским хип-хопом. Однажды я увидел в фургоне несколько книг и решил, что Финик пытается подавить негативные эмоции с помощью чтения. Однако я ошибался: любитель хип-хопа клал книги на сиденье для того, чтобы дотянуться до руля. Осёл, толкнувший ему бэушный фургон, не озадачивался ростом покупателя. Откровенно говоря, помогая Финику, я руководствовался вовсе не дружескими чувствами. Просто я всю жизнь расплачивался за грехи лисьего рода и мне не хотелось, чтобы Финик отвечал за мои.

Мы вернулись к прежней деятельности. Самой оплачиваемой в моем арсенале являлась роль обиженного интеллигента. Мы с Фиником работали по хорошо продуманному сценарию: мелкогабаритный партнер играл роль моего маленького сына, мечтающего в будущем стать слоном, я же был идеальным папой, берегущим мечты детства. Продавцы слоновьих забегаловок попадались на удочку сентиментальности далеко не всегда, и папа с сыном становились жертвами хамства со стороны продавца и покупателей. Но среди посетителей непременно находился зверь из категории «сострадающих», который не только заступался за «обиженных и гонимых», но и покупал слоновью порцию мороженого непутёвому папе, забывшему дома кошелек. На сей раз спасение пришло в образе офицера полиции Джуди Хоппс, впоследствии вошедшей в историю, как первый кролик-коп. Если бы не оранжевый жилет контролёра автостоянки, я и не заметил бы её среди слонов. А так пригляделся: глаза наивные моргают, уши при виде «несправедливости» встали торчком. Тогда я причислил её сразу к двум категориям: «сострадающие» и «наивные провинциалы». Идиотское восхищение столичными красотами или маниакально целеустремленный взгляд всегда их выдают. Честно говоря, работа с клиентурой такого сорта всегда приносила мне особое удовольствие. Моё насмешливое презрение объяснялось вовсе не глупой гордыней столичного жителя. «Провинциалы» казались мне целеустремлёнными до фанатизма и оптимистичными до глупости. Ничто не способно заставить их усомниться в себе или сбить с позитивной волны. Они обладали способностью верить в лучшее, для меня же эта вера стала непозволительной роскошью. Я понял, что новоиспечённый офицер полиции родом из каких-нибудь «Морковных грядок», родители, наверняка, фермеры. А фермеры чаще всего живут в согласии, следовательно, это растение было заброшено в жестокий мир прямо из-под тепличного колпака. Таких и обрабатывать не надо: сразу деньги отдадут. В день нашего знакомства Джуди купила мне розовый пломбир за пятнадцать долларов.

Потом я понял, что офицер Хопс не вписывается в рамки «сострадающих» и, хоть и приехала из деревни, не соответствует категории «наивных провинциалов». В очереди за храбростью и безрассудством она была первой, а вот на раздачу инстинкта самосохранения опоздала. Поэтому у неё нет стоп-крана. Если бы я тогда знал, какие коррективы она внесёт в мою жизнь, то, скорее всего, повёл бы себя иначе. Но тогда я был уверен, что кроликам, по глупости затесавшимся в ряды полицейских, не светит ничего, кроме оранжевого жилета. Я сказал ей об этом в отместку за то, что она разоблачила нас с Фиником в первый же день.

Вскоре мне пришлось ответить за своё ироничное отношение к кроликам. Ты помнишь, с чего началась смута в нашем городе? С исчезновения четырнадцати хищников. Морковке (на это прозвище Джуди больше не обижается) удалось добиться разрешения вести дело пропавшего Выдрингтона. Случайности правят миром: накануне исчезновения он покупал мороженое у меня. Раньше я имел дар не оставлять следов нигде, но на сей раз шальной фотоаппарат увековечил мой хвост, поэтому офицер Хоппс и явилась ко мне с допросом. Я был совершенно не склонен сотрудничать с полицией, но Морковка — прирождённый манипулятор. Она посмела назвать мой бизнес «десятидолларовой афёрой», и стерпеть этого я не смог. Если у выходца из бедного квартала в кармане случайно заведутся купюры, он будет шелестеть ими при каждом удобном случае, демонстрируя своё благосостояние. Я похвастался не только еженедельным заработком, но и стажем, не подозревая, что все мои откровения записываются на диктофон в виде ручки. Офицер Хоппс с торжествующим видом продемонстрировала улику.

Финик безумно обрадовался моему фиаско. Он так ликовал, что едва не выпрыгнул из памперса. Меня спалили, и кто? Кролик-коп! Конечно, встреча с полицией не была для моего бывшего гуру самой желанной, к тому же он давно хотел покончить с нашим партнёрством.

Двое суток и двое против системы