Удар иглы

— Вряд ли это на нашей Земле, — возразил с проявившейся вдруг горечью Адепт. — И это не рай. Ты в этом убедишься.

— Эй! — окликнул нас Хусейн.

Я посмотрел в его сторону и с удивлением увидел, что с каждым шагом дороги наши расходятся. Он забирал куда-то вправо. Он пытался приблизиться, сделал шаг к нам, но почему-то ещё больше отдалился. Наши дороги теперь никогда не сойдутся. По этому пути могли пройти только мы трое.

Абраккар ещё был на горизонте, но с каждым шагом мы всё больше приближались к нему, будто на нас были надеты семимильные сапоги из русских сказок. Удивительно, пустыня выравнивалась, барханы сглаживались, наконец мы очутились на ровной поверхности.

— Смотрите! — крикнул Генри, тыча пальцем куда-то в сторону.

Вдалеке от нас к городу шёл ещё кто-то. И он не отдалялся с каждым шагом, как Хусейн, а приближался.

— Робгур! — воскликнул Адепт. — Он пришёл, Я знал, что так и будет. Мы сразимся с ним здесь.

— Да, но как он надеется попасть в город? — осведомился Генри. — Ключ-то у нас!

— Он цепляется за нас. И мы на своём горбу тащим его в Абраккар.

— Чёртов паразит! — не удержался от восклицания Генри.

Ещё немного — и мы очутились на зеркальной поверхности, потянувшейся от горизонта до горизонта. Небо посветлело и стало зелёным. Я оглянулся и увидел сзади мираж: клочок подлоскутом звёздного неба. Это где-то очень далеко. Там, куда нам теперь нет пути.

Абраккар раскинулся перед нами. Гигантский непонятный город, вблизи выглядевший ещё более страшным и непостижимым, чем издалека.

Ещё два шага — и мы очутились на его улицах. Если только их можно было назвать таковыми.

— Три биологически активных объекта, свобода действий — единица. — Тарабарская речь, как и в пирамиде, была мне чем-то знакома, но смысл сказанного по-прежнему ускользал. Откуда исходил этот голос?

Адепт вытащил гризрак и сжал его в руке. Голос шёл оттуда и звучал в глубине моего существа. Винер и Генри тоже услышали его. Гризрак ожил.

* * *

Здесь не было ни луны, ни солнца, ни звёзд. Зелёное небо светило равномерно — оно и было источником света. Этот мир не знал сумерек, ночи, смены погоды, зимы, осени, дождей. Тут всё строилось по каким-то иным законам. Когда здесь жили иглины, возможно, всё находилось в движении, изменении, здесь кипела жизнь. Сейчас Абраккар застыл… Однако это было только первым впечатлением. Мы ощущали, что город живёт, и в нём есть нечто, составляющее его суть, если хотите — душу

Мы стояли на площади, покрытой тем же чёрным материалом, что и площадка вокруг металлической пирамиды в сельве. В центре возвышалась гигантская скульптура — дракон, обвивающий бабочку. Вокруг площади вздымался ввысь хрустальный амфитеатр, и опять взор терялся в линиях, не в силах уловить закономерности его кружев.

— Это символ Абраккара, — произнёс Адепт, кивком указав на скульптуру. — Город — прекрасная бабочка, застывшая в объятиях дракона, — свернувшего пространство.

— Куда теперь? — спросил Генри

— Вперёд. Рано или поздно нам предстоит встреча с Хранителем, и к этому времени я хочу узнать об Абраккаре побольше, проникнуть разумом в его душу, во всяком случае, попытаться хоть бы немного сделать это.

Чёрную площадь мы преодолели без труда, если не считать то, что амфитеатр на наших глазах менял форму, возвышаясь до небес и ниспадая до земли. Когда мы взошли на первую его ступень, тут-то всё и началось.

Это не было каким-то колдовством или техническим фокусом вроде мгновенного перемещения. Дело тут было в иной геометрии, в неспособности нашего разума взглянуть на мир по-иному. Где-то внутри меня жили смутные ощущения, позабытые знания, но по каким-то причинам я не мог достучаться до них, вновь открыть их и воспользоваться ими.

С новой силой в моём мозгу зажглись вопросы: КТО Я? ОТКУДА? Я знал об этом городе что-то большее, чем Адепт. Откуда эти знания? Из какой жизни? И какими они были — мои предыдущие жизни?

— Держитесь за руки! — закричал я, понимая, что если мы потеряемся в Абраккаре, то можем не повстречаться больше никогда.

— Мы здесь сойдём с ума и будем ловить за хвосты синих чертей! — воскликнул Генри. — Тут нет ни одной нормальной дороги, по которой можно пройти хотя бы десять метров.

— Ты прав, — согласился я. — До синих чертей здесь недалеко.

— Ага, и ваш Робгур один из них.

Часа через полтора мы наткнулись на Хранителя. Мы столкнулись с ним на балконе голубого дворца, украшенного тонкими колоннами, высокими арками и скульптурными группами, похожими на лучшие творения мастеров Эллады.

Робгур был в потрёпанном коричневом хитоне, с капюшоном на голове. Его скрюченные пальцы сжимали суковатый посох. Виду него был довольно жалкий — как у просящего подаяния бродяги. Но воздух моментально стал гуще, казалось, сейчас соберутся тучи, сверкнёт молния и грянет буря, как тогда, в океане, когда мы стояли на палубе терпящего бедствие «Санта-Круса».