Удар катаны

Наутро его императорское высочество Николай Николаевич получил с дворцовым фельдкурьером приглашение на высочайшую аудиенцию. Причем на следующий день после вручения послания, что было совершенно беспрецедентно. Великий князь был яркой и неординарной личностью, ног при это страдал также и раздвоением этой самой личности. Он не был политиком, поэтому, как и все военные, привыкшие иметь дело со строго определенными заданиями, терялся в сложных политических коллизиях. А потому часто попадал впросак. Естественно, Николай Николаевич посоветовался о том, что может его ждать и как ему вести себя в разговоре с племянником. Понятно также, что в качестве конфидента он избрал свою любимую женщину, бывшую черногорскую принцессу, Анастасию — Стану, одну из двух дочерей черногорского князя, живших в России. Которой, Николай Николаевич, в знак любви, изрядно потратившись, совсем недавно купил участок земли в Крыму. На котором построил беломраморную виллу в греческом стиле, которую назвал «Чаир». Вокруг виллы разбили великолепный парк, главной достопримечательностью которого стала уникальная коллекция роз[84].

Анастасию и Милицу в высшем свете Петербурга не любили, да в семействе Романов считали, что ничего доброго от них ждать не приходится. И поэтому их называли то «галками», то «черногорскими пауками», то «темными княгинями». Но напористости этих особ хватило чтобы выйти замуж за царских родственников. Милица — за великого князя Петра Николаевича, а Стана — за двоюродного брата Александра III, герцога Георгия Максимилиановича Лейхтенбергского, князя Романовского. Но потом она нашла себе более интересную цель в жизни, чем нелюбимый и не любящий ее потрепанный ловелас. И теперь практически в открытую сожительствовала с великим князем. Заодно помогая ему «решать его проблемы» и ненавязчиво подсовывая нужные ей решения.

Так что на аудиенцию Николай Николаевич прибыл изрядно накаченный и подготовленный. Еще бы, ведь обдумав ситуацию, они со Станой решили, что император очередной раз откажется дать князю столь желанный им пост командующего войсками Петербургского военного округа и гвардии. А значит, на племянника надо надавить и заставить подписать указ о назначении любыми методами, вплоть до угрозы уйти с должности инспектора кавалерии и покинуть страну. С таким настроением великий князь и вошел в рабочий кабинет императора.

Михаил встретил дядю стоя и даже сделал два шага ему навстречу. Улыбаясь, царь поздоровался с дядей и тут же предложил присесть. После чем сам занял место за столом и, не давая раскрыть рот мрачно рассматривающему лежащие на столе бумаги великому князю, заявил:

— Слава богу, дядя, что вы так быстро откликнулись на мое приглашение. Сейчас сложилось очень сложное положение, разрешить которое можете только вы с вашим умом и вашими способностями, — откровенная лесть царя заставила Николая насторожиться.

— Я, как ты знаешь, дядя, постоянно получаю отчеты агентов нашего военного, военно-морского министерств и дипломатов о ситуации на Дальнем Востоке. И они не радуют. На нас оказывают давление, требуя вывести войска из Манджурии и некоторые державы и правящая в Китае императрица Цы Си. Которая, как тебе известно, сама является представителем манджурской династии, — НикНик утвердительно кивал, делая вид, что все, рассказанное племянником, хорошо знает. — Кроме того, есть сведения, что побитые раннее нами японцы хотят взять реванш. Они сумели получить большие кредиты от англичан и американцев и за счет этих кредитов усиливают армию и флот. Вчера было заседание Госсовета и на нем приняли решение создать на Дальнем Востоке наместничество по образцу Кавказского. Мною это решение утверждено, а в качестве наместника я вижу тебя, дядя. Подумай…

— Согласен, — как и положено военному Николай Николаевич принимал решения быстро, оценивая все плюсы и минусы. — С одним условием.

— Каким? — настороженно спросил Михаил II.

— Возьму с собой часть офицеров из управления генерал-инспектора кавалерии.

— Не возражаю. Отправлю указания Сахарову, — согласился император. — Тогда и у меня просьба.

— Какая просьба? — теперь настал черед Николая.

— Размести свою ставку в Порт-Муравьеве.

— Зачем? — удивился Николай. — Я думал о Владивостоке или о Харбине.

— Полагаю, будет нелишним показать всем, что уходить из Кореи мы не собираемся. Да и оборона Дальнего Востока более от флота зависит, чем от армии. Так что подыщи себе хорошего товарища от флота. Я бы тебе Сандро порекомендовал…

— Подумаю, — уклонился от прямого ответа Николай. Сразу решив, что Александра Михайловича с собой не возьмет даже под угрозой расстрела. Зачем ему под боком этот настойчивый мореман. «Самотопы»[85] вообще должны были, по мнению Николая Николаевича подчиняться армейскому командованию…