Удар катаны

Германский флот представляли два однотипных новейших броненосца «Брауншвейг» и «Эльзас», легкий крейсер «Медуза» и императорская яхта «Гогенцоллерн». В строю отряда Российского императорского флота шли броненосец «Сисой Великий», броненосный крейсер «Громобой» и императорская яхта-крейсер «Алмаз». Два отряда кораблей, выкрашенных очень похоже, в различные оттенки серого и сине-серого цветов, сблизились на десяток кабельтов, и тотчас окутались дымом салютов. После чего оба отряда легли в дрейф.

— Ну что Альфред, посмотрим на моего племянника в роли российского императора, — спускаясь с мостика, подал реплику Вильгельм.

— Я помню, экселенц, вы высоко оценивали умственные возможности великого князя после встречи в Лондоне, — ответил статс-секретарь по морским делам, вице-адмирал и фактический создатель современного германского флота Альфред Тирпиц. — Полагаю, экселенц, занятие трона на ум его императорского величества если и повлияли, то в лучшую сторону. Так как нет ничего лучше для развития ума, чем постоянные его упражнения.

— Неплохо сказано, Альфред. Неплохо… — согласился кайзер. — Вот только есть у власти одно коварное свойство. Она кружит голову и отключает желание думать, — кайзер явно был готов выдать одну из своих длинных речей, но вид приближающегося к борту катера заставил его замолчать.

Русского императора встретили по протоколу, с оркестром и строем матросов на палубе. А потом царственные родственники, отпустив свиту, уединились в салоне. Тем временем оба отряда, построившись двумя колоннами, малым ходом шли вдоль острова Бьорк, отсавлля его с правого борта.

— Красиво, — заговорил первым Михаил, как только они расположились около открытых иллюминаторов из которых можно было рассмотреть идущие в кильватер друг другу русские корабли.

— О да, — немедленно согласился Вильгельм, — могучие красавцы. Грозная, всесокрушающая мощь и хищная красота… Признайся, Микаэл, ведь ради того, чтобы хотя бы увидеть такое, стоило встретиться здесь? Не правда ли? Но, признайся, кузен… — неожиданное обращение заставило Михаила удивиться, на что кайзер немедленно ответил. — К чему лишние церемонии, мы оба стали, божественным провидением, монархами и, следовательно, кроме родственных отношений, нас связывают и братские отношения корононосителей. Не так ли, кузен? — еще раз подчеркнул свое обращение Вильгельм. — И вообще, наедине предлагаю обойтись без китайских церемоний, кузен. Зови меня просто — Вилли, как любил называть меня твой старший брат Николай…

— Хорошо, дядя… Вилли, — согласился Михаил. — Тогда и ты зови меня Майклом…

— На английский манер. Не так ли, кузен? На тебя твои новые родственники так подействовали? — спросил, рассмеявшись, кайзер. — Впрочем, не обижайся. Сам люблю английский язык и недолюбливаю английскую знать. Особенно дядюшку Берти. О, это сам сатана во плоти! Боже! Какой он сатана! — неожиданно и манерно, словно актер во время преставления, выкликнул Вильгельм. — Не веришь? — он внимательно посмотрел на недоуменное лицо царя и снова захохотал. — Зря, Майкл, зря… Ты знаешь, что он недавно побывал в Париже и после этого французы разрешили все свои колониальные споры с англичанами в Африке, оставшиеся после Фашоды. И не только, мой дорогой Майкл, не только… Впрочем, мы с тобой говорили о кораблях, — вновь сменил тему кайзер, вновь выглянув в иллюминатор. Вильгельм II отличался как удивительной легкостью мысли, так и раздражающей многих способностью молниеносно перескакивать в разговоре с одной темы на другую. Некоторые из собеседников кайзера отмечали, что если пытаться буквально следить за его речами, то можно было, либо заснуть, либо прийти в бешенство от всех этих резких скачков по темам. — Не буду спорить, твои броненосцы красивы. Но признайся, мои «Брауншвейги» нисколько не хуже их. Особенно для условий, в которых этим кораблям придется сражаться с их английскими визави…

— Я, Вилли, как ты знаешь, не слишком большой специалист во всех этих флотских делах… — попытался ответить царь.