Удар молнии. Дневник Карсона Филлипса

За огромными окнами от пола до потолка открывался захватывающий вид на Нью-Йорк. Каким-то образом я одновременно видел Эмпайр-стейт-билдинг, статую Свободы, Крайслер-билдинг, Центральный парк, Ист-Ривер, Гудзон, штаб-квартиру компании ABC и Таймс-сквер. В географии Нью-Йорка я не слишком разбираюсь, но уверен, немногие офисы могут похвастаться подобным видом.

Зазвонил телефон, и я ответил.

– Алло? Опра, я занят. – И бросил трубку.

– Привет, Карсон! – В мой кабинет вошла Мелери.

– Привет, Мелери, как поживает мой любимый издатель? – спросил я.

– Чудесно! – ответила она. – Твоя автобиография «Кловергейт: Скандальное начало легенды» до сих пор держится на первом месте во всех списках бестселлеров уже девяносто семь недель! Как думаешь, ты готов подарить миру еще один шедевр?

Я улыбнулся и вновь посмотрел на вид за окном.

– Всегда готов, – ответил я.

Тогда я и проснулся. Ну, на самом деле дальше во сне еще было о том, как Землю захватывают пришельцы-трансвеститы, а потом я проиграл Маргарет Тэтчер в игру лимбо в комнате, полной хорьков, но это уже мелочи.

И хотя я не уверен, что когда-нибудь смог бы вылить на человека кофе (или бросить трубку, когда звонит Опра), это был не просто сон – это была моя цель. И если можно судить по тому, что происходит в школе сейчас, цель очень даже достижимая.

Клэр с Колином, видимо, рассказали своим армиям болельщиц и атлетов о моем журнале, потому что в понедельник возле класса журналистики выстроилась целая очередь недовольных недоумков.

– Клэр говорит, мы должны быть культурными и образованными, чтобы выступать за свою команду, и заставляет нас сдавать работы в твой журнал, – сказала одна из болельщиц.

– А тренер говорит, что мы не победим противника, если не будем умнее него, и поэтому тоже должны для тебя писать, – добавил косоглазый футболист.

Работы оказались немногословными и написаны были абы как, но это не имело значения. Северо-Западный увидит их и решит, что я вдохновил на творчество учеников всех сортов. А именно это мне было и нужно!

Поскорее бы прийти сегодня к бабушке и рассказать ей.

* * *

– В общем, я шантажирую всю школу, чтобы поступить в университет мечты, – сказал я бабушке сразу же, как вошел к ней в комнату. – Это так весело! Кто бы мог подумать, что одно из величайших моих свершений будет еще и незаконным.

– Иди ты, – бабушка вытаращила глаза.

– Да я серьезно! – радостно сказал я. – Весь день люди приносят мне работы…

– Иди ты отсюда! – завопила бабушка и ткнула пальцем на дверь. – Уходи! Я тебя не знаю! Пошел прочь из моей комнаты!

– О нет, – взмолился я. – Только не сегодня, бабушка, пожалуйста, только не сегодня…

– Вон! – не сдавалась она. – Сестра, в моей комнате чужой человек! Сестра!

С бабушкой такое иногда бывает.

– Ладно, ладно, ухожу. – Я развернулся и пошел к двери. – До завтра.

– Вон отсюда! – закричала она мне в спину. Я уже шел по коридору, но все еще слышал, как она вопит: – Вон! Вон! Вон!

И без того тяжело каждый день видеть, что она меня не узнает, но, когда самый дорогой на свете человек принимает тебя за незнакомца, – это намного, намного хуже.

Весь день до того я был на седьмом небе от счастья, но чем выше небо, тем больнее падать.

Я вернулся домой раньше обычного и нашел маму на диване (вот это поворот!).

– Ты рано, – сказала мама.

– Бабушка опять за свое, – объяснил я.

– Ох, – ответила мама. У нее всегда виноватый вид, стоит мне упомянуть бабушку. – Вот почему я к ней больше не хожу. Очень тяжко видеть ее такой. – Выдав эту жалкую отговорку, она кивнула своим словам.

– Ах поэтому, значит? – буркнул я себе под нос. На самом деле мама не любит навещать бабушку, потому что от этого чувствует себя виноватой, а чувство вины никакими таблетками не запьешь.

– Как в школе? – спросила она.

– Нормально, – ответил я. – Я шантажирую всю школу, чтобы поступить в Северо-Западный.

– Северо-Западный? – переспросила мама.

– Это университет, куда я поступаю в следующем году, – напомнил я.

– Ах да, – сказала мама и печально уставилась на кофейный столик. – Я все забываю, какой ты уже большой. Что ж, видно, даже моему ребенку однажды придется повзрослеть.

Только моя мама может выбесить меня до крайности и одновременно надавить на жалость.

– Как день прошел? – спросил я маму, хотя не похоже, что день у нее выдался насыщенный.

– Неплохо, – ответила она. – Судья Джуди выставила мужчину из зала суда за то, что на нем не было штанов, а Эллен раздавала зрителям бесплатные икс-боксы.

– И все? – осведомился я.

– Почти, да, – равнодушно отозвалась мама. – А после шоу Андерсона принесли почту.

И чего раньше молчала? На стойке лежала куча бумаг, и я тут же бросился к ней. Чувствуя, как все внутри дрожит, я разбирал конверты, но для меня писем не было.

Забавно было бы, если б меня уже зачислили и все нынешние мучения оказались бы зря, – всякое могло случиться. Было бы о чем рассказать за коктейлем на художественной выставке моего будущего манхэттенского соседа.