Удар отложенной смерти

– Нет, иначе предупредил бы. – Филипп скрипнул зубами. – Похоже, кто-то из наших. Пронюхали, козлы… Что делать будем?

– Иди, открывай! Быстро! За меня не беспокойся. Только за собой следи, не вытягивай лицо. Скажи, что в ванной или в уборной сидел…

Филипп не понимал, как они с Андреем умудрились так лопухнуться. Надо бы взять из ящика стола пистолет, сунуть в карман халата – для верности. Они могут и с порога огонь открыть, если о чём-то узнали. Но времени уже нет «волыну» доставать. И так слишком долго за дверью ждут. Свет в окне они видели, но это ещё ничего не значит. А остальное ещё доказать надо…

Филипп подошёл к звери, зевнул и спросил:

– Кого чёрт несёт?

– Семёна Ильича! – раздался за дверью бодрый голос.

– У вас что, бессонница? За лекарством приехали? – Готтхильф загремел запорами. – Что-то раньше вы в три часа ночи визиты не наносили. По крайней мере, мне…

Уссер вошёл в прихожую, осмотрелся, протянул руку. Обер нехотя пожал её и выжидательно посмотрел на нового гостя.

– В чём дело? Что произошло?

– Доброй ночи, Филипп! – Уссер, игнорируя злость хозяина, весь светился улыбкой.

Готтхильф уловил на лестнице движение – там, конечно, торчали Сенины амбалы. Теперь его за рупь двадцать точно не возьмёшь. Если только дверь в квартиру захлопнуть и в ментовку позвонить; но это уже верный провал…

– Приветствую вас, – сухо сказал Обер. – Вешайте куртку сюда, Семён. Но почему так спешно, могу я узнать? До утра нельзя было отложить?

А пистолет всё-таки нужно было вытащить из ящика стола. Дурак ты, Обер, и всё. Стареешь, волчина! Был бы хоть какой-то манёвр, потому что Уссер может обнаружить здесь Андрея. И тогда придётся мочить одессита. Последнее время вообще везёт, как утопленнику…

– У меня дело очень важное. Иначе никогда не решился бы вас побеспокоить. – Семён Ильич вошёл в большую комнату. – У вас тоже бессонница, Филипп? А я-то думал, вам она не страшна – травы помогут. Поганая штука, одолевает, когда все нервы на пределе. Свет у вас давно горит в окнах, правильно? Всё-таки нельзя так пренебрежительно к себе относиться. Ваша жизнь всем нам дорога – помните об этом. В квартире никого нет?

– Никого. Я же оргии не устраиваю, и романтические ночи – тоже. И об этом прекрасно знаете. Что ж это вы за моими окнами наблюдали, как влюблённый романтик? – Филипп повторил тот же довод, что приводил и Андрею. Заодно напомнил и тем, и другим, что подсовывать ему проституток бесполезно. – Простите, а что всё-таки случилось такого, что вы из Стрельны приехали сюда?

Готтхильф дёрнул плечами, словно им было тесно в алом бархатном халате.

Уссер успокоительно похлопал его по руке.

– Не волнуйтесь, дорогой мой, только не волнуйтесь! Я давно хотел глянуть, как вы живёте. Такой умный, даже гениальный человек обязательно должен отличаться от нас, грешных. Отшельник всегда привлекает внимание толпы. Переезжаете, я слышал?

– Да, в Песочный. И приглашаю вас на новоселье. Вместе с Норой и Златой. Точную дату сообщу попозже. – Обер говорил сквозь зубы и зверел всё больше. Но Уссер этого вроде бы и не замечал.

– Премного благодарен! Обязательно буду. – Уссер включил свет в ванной, намылил руки над раковиной.

Филипп в этот момент убедился, что ему по-прежнему везёт. Он догадался убрать одежду Озирского, хотя тогда даже не подозревал о том, что случится вскоре. За свою выдать рубашку и особенно куртку было никак нельзя – фирменный «прикид» капитана знали все «деловые». К тому же, на одежде пятна крови, и Уссер непременно обратил бы на них внимание.

Тем временем Семён, похохатывая, рассыпая прибаутки, зашёл в туалет и похвалил кафель, выполненный под голландские изразцы. А сам, словно бы между делом, приоткрыл дверь стенного шкафа, расположенного за югославским унитазом. Весь хозяйственный инвентарь, хранившийся там не сегодняшнего дня, Обер увёз в Песочный. Шкаф оказался пустым, что. Надо сказать, немало удивило ночного гостя.

– Очень симпатичная хата, – журчал тем временем Уссер, но глаза его не улыбались. – Прицениться нельзя?

– Я поговорю с хозяином – он как раз состоятельного жильца ищет, – неохотно пообещал Филипп. – Но вообще-то странно. Вы ведь прекрасно знали, что я уезжаю, но интереса к квартире тогда не проявляли. Хватит водить меня за нос, Семён. Я вижу, что пришли вы не насчёт обмена. Не мы ли с вами знакомы пятнадцать лет, а потому научились понимать друг друга? Рассказывайте скорее – я спать хочу.

Филипп говорил резко, раздражённо, но под маской знающего себе цену человека скрывал ужас. Уссер как раз направился на кухню, всё извиняясь и извиняясь. Он через слово обещал вот-вот поведать жуткую тайну, а сам определённо занимался поисками. В этом Обер ошибиться не мог.