Удар по своим. Красная Армия. 1938-1941 гг.

Далее Орлов пишет о том, что он не был причастен к заговору Тухачевского, никогда не был и не мог быть врагом народа. Он слезно просит Ежова вмешаться в ход следствия: «Я нахожусь на грани сумасшествия. Через короткий срок я стану, как стал Джимми Хиггинс, неосмысленной собакой. Но это может быть только в капиталистической стране и не может быть у нас»³⁶.

Орлов посмел вынести сор из избы, к тому же он настаивает на своей невиновности — такого в 5-м отделе стерпеть не могли. В тот же день Николаев и Ушаков вызывают флагмана на очередной допрос, который длится четверо суток... Ура! Можно праздновать победу — Орлов вновь признал себя виновным. Результат этот следует закрепить, и через несколько дней начинается новый четырехсуточный допрос. Видимо, до Ежова все же дошли какие-то сведения о поведении и состоянии Орлова, и от Ушакова потребовали объяснений. В справке, подготовленной Ушаковым 13 августа 1937 года, указано, что он неоднократно вызывал Орлова на допросы, на которых тот якобы «хитрил», а поэтому он, Ушаков, отправил его в Лефортовскую тюрьму, после чего «он заговорил со следствием другим языком». Подобное объяснение, видимо, вполне удовлетворило Ежова и Фриновского.

После всех этих передряг Орлов уже без сопротивления писал обширные признательные показания, на основании которых Ушаковым и Николаевым составлялись протоколы допросов. Один из них (от 28—29 октября 1937 года) напечатан на 100 листах. Обвинительное заключение по делу составлено также Ушаковым и утверждено Николаевым-Журидом. Военной коллегии оставалось только отштамповать свое решение — 28 июля 1938 года она приговаривает Орлова к расстрелу.

Сфальсифицированные материалы заложил Ушаков и в дело корпусного комиссара Б.У. Троянкера, арестованного 22 ноября

1937    года по справке, составленной Н.Г. Николаевым-Журидом. В день ареста Ушаков дважды (видимо, чтобы ошеломить его окончательно) допрашивает Троянкера. В результате тот пишет короткое заявление на имя Ежова, в котором указывает, что он, Троянкер, встает на путь раскаяния и, видя всю бесцельность дальнейшего запирательства, признает свое участие в антисоветском военном заговоре, в который был завербован в 1935 году заместителем начальника Политуправления РКЕСА А.С. Булиным. В деле Троянкера имеются протоколы его допросов. В одном из них (от 3 июля

1938    года) он называет около 50 человек, лично им завербованных в заговор. Всего же в деле находится два протокола допроса, хотя вызывался он на них 45 раз. Военная коллегия 28 июля 1938 года приговорила Бенедикта Устиновича Троянкера к высшей мере наказания — расстрелу.

По ходу повествования называлось немало фамилий следователей Главного Управления Государственной Безопасности, в том числе из Особого отдела. Анализируя, по возможности, на примере конкретных дел методы работы офицеров НКВД, их подходы к подследственным, формы влияния на них и стиль поведения, видим, что у них много общего, стандартно-трафаретного, грубо-нажимного. Характерной для этого звена была и еще одна особенность — низкий уровень образования. Оно было, как правило, начальным или, как тогда писали в анкетах — низшим.

Это что касается общего подхода. В отношении же профессиональной квалификации там существовала целая система специали-

зации. Обратимся к такому авторитетному источнику, как свидетельство бывшего начальника ГУГБ НКВД СССР М.П. Фриновского, при котором эта система была доведена до своего полного совершенства. От арестованного 6 апреля 1939 года Фриновского новый нарком НКВД Л.П. Берия потребовал подробных показаний об организации и методике следственной работы в ГУГБ, а также о проведении массовых операций подразделениями наркомата. Первый такой отчетный документ вышел из-под пера Фриновского 11 апреля в виде заявления на имя Берии.

Касаясь следственной работы, Фриновский утверждает, что следователи наркомата подразделялись на три группы: «Следственный аппарат во всех отделах НКВД был разделен на «следователей-кололыциков», «кололыциков» и «рядовых» следователей.

Что из себя представляли эти группы и кто они? «Следователи-кололыцики» были подобраны из... скомпрометированных лиц, (они) бесконтрольно применяли избиение арестованных, в кратчайший срок добивались «показаний» и умели грамотно, красочно составлять протоколы.

К такой категории людей относились: Николаев, Агас, Ушаков, Листенгурт, Евгеньев, Жупахин, Минаев, Давыдов, Альтман, Гейман, Литвин, Леплевский, Карелин, Керзон, Ямницкий и другие».

Фриновский по своей должности начальника ГУГБ курировал все его отделы, в том числе и Особый, не являясь в чистом виде следователем. Однако его активное участие в расследовании дел многих партийных, советских и военных работников, на себе испытавших тяжелую руку замнаркома, позволяют по праву занести его в первую графу табеля о рангах — в число «следователей-колольщиков».