Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.

Еще раньше, до Фельдмана, материал на Тухачевского Ушаков пытался получить от другого комкора — Бориса Горбачева, командующего войсками Уральского военного округа. Арестованного 2 мая 1937 года в Свердловске и доставленного вскоре в Москву Горбачева Ушаков-Ушамирский «ломал» почти месяц, принуждая подписать заранее подготовленный протокол допроса. В нем Борис Сергеевич значился активным участником антисоветского заговора, связанным по этой линии с Тухачевским, Путной и Примаковым. Целью же данного заговора, как записано в этом протоколе, являлась организация вооруженного восстания, захват Кремля, насильственное свержение руководства партии и государства. В конце концов Горбачев не выдержал и в последний день мая 1937 года подписал протокол, на что Ушаков в кругу сослуживцев отреагировал следующим афоризмом: «Беспредельно упорствующих людей не бывает».

Как о своей крупной победе, Ушаков упоминает о заявлении, написанном Фельдманом на его имя 19 мая 1937 года. О чем там говорится, что хочет поведать следователю вчерашний вершитель судеб многих командиров и политработников РККА? Приводим содержание этого документа, значение которого чрезвычайно велико для дальнейшего хода следствия по делу Тухачевского — это была первая крепость, сдавшаяся на милость победителя, рухнувшая под напором Ушакова:

«Я хочу через Вас или т. Леплевского передать Наркому т. Ежову, что я готов, если нужно для Красной Армии, выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать все, что я знаю о военном заговоре... Вы не ошиблись, определив на первом же допросе, что Фельдман не закоренелый, неисправимый враг, а человек, над коим стоит поработать, потрудиться, чтобы он раскаялся и помог следствию ударить по заговору»³³.

И Фельдман ударил по заговору — в его показаниях содержится оговор 125 лиц из числа высшего и старшего комначсостава РККА. Своим заявлением Борис Миронович лишний раз подтверждает факт активной «работы» с ним следователя Ушакова. Широким многообразием методов такая «работа» не отличалась, однако требуемых результатов давала почти без сбоев. Особенно когда ею руководил сам Николай Иванович Ежов, секретарь ЦК партии. О ее результативности узнаем из показаний З.М. Ушакова:

«Со дня прихода Николая Ивановича я работал не покладая рук на пользу партии и советской власти и добился значительных результатов. Разоблачил таких заговорщиков, как Чубарь, Постышев, Косиор, Эйхе, Мирзоян, Гилинский и др. Одно ознакомление с томами каждого из этих дел покажет, сколько сотен и тысяч заговорщиков я вскрыл. А сколько шпионов разоблачил. Во всем Наркомате знали, в том числе и руководство, что вряд ли еще кто-нибудь из следователей обрабатывает так тщательно своих арестованных, как я выкачивал из них все факты»³⁴.

К числу особых своих заслуг Ушаков относит и «разоблачение» первого заместителя наркома обороны командарма 1-го ранга И.Ф. Федько. «Колол» Ушаков командарма вместе со своим шефом — начальником Управления особых отделов НКВД СССР комбригом Н.Н. Федоровым. А происходило это летом 1938 года (Федько был арестован 7 июля). Тяжело давался этот командарм особистам, что и признает Федоров в письме к Фриновскому, квалифицируя поведение арестованного как «плохое и возмутительное». Содержание этого письма будет изложено ниже, когда речь пойдет о личности Н.Н. Федорова.

Несколько ранее, еще при Николаеве-Журиде, Ушаков тоже занимался расследованием дел на «больших людей» — заместителя наркома обороны, начальника Морских Сил РККА флагмана флота 1-го ранга Б.М. Орлова, ответственного редактора газеты «Красная Звезда» армейского комиссара 2-го ранга М.М. Ланда и члена Военного совета МВО корпусного комиссара Б.У. Троянкера.

Флагман Орлов был арестован 10 июля 1937 года. В самом начале следствия Ушаков вырвал у него признание о принадлежности к военному заговору. Затем в процессе следствия Орлов неоднократно делал попытки отказаться от своих признаний, как ложных и данных им в результате принуждения. Так, через неделю после ареста в заявлении на имя Ежова Орлов, отказываясь от собственноручных показаний, в которых он признавал себя виновным, просит наркома внутренних дел лично вызвать его на допрос. Здесь же он указывает причину, по которой согласился дать признание, — будучи в состоянии «тяжелой моральной подавленности и физического изнеможения после сердечного припадка в камере, решил взять на себя вину, чтобы ускорить развязку и добиться скорейшей смерти»³⁵.

В этом заявлении Орлов отмечает, что он несколько раз пытался отказаться от ранее данных показаний, но всякий раз от Ушакова и Николаева «получал категорическое разъяснение о доказанности моих преступлений, о невозможности быть у Вас, пока мною не будут написаны подробные показания... Я решил выполнить это требование и выполнил его, несмотря на исключительную трудность и ужас создавшегося для меня положения. Написал я по настоянию следователя (Ушакова. — Н. Ч.) и несколько документов, опровергающих мои отказы от показаний».