Удар в перекладину

Дима взял со столика – тот же тёмный дуб, что и кушетка, – стакан воды, залпом выпил, дёрнул ногой, отгоняя от себя воспоминания.

– А второе? – спросил енот, снимая очки и принимаясь тщательно вылизывать стёкла розовым язычком.

– Что второе? – не понял Дима.

– Второе воспоминание, Дмитрий, которое вам в последнее время досаждает.

– Простите, я уже потерялся немного. Второе… оно, кстати, хорошее, скорее, почему я о нём всё время думаю, не пойму… Это было, когда уже стало ясно, что в Питере меня играть не оставят, а сольют куда-нибудь, да так, чтобы побольнее было. От тренировок меня отстранили, и я каждый вечер гулял в парке у нашей детской футбольной школы. Меня это успокаивало.

И вот, в один вечер иду я и вижу – на скамейке паренёк сидит, лет двенадцати. Лицо в сумку с формой уткнул и рыдает. Я сначала мимо прошёл, а затем вернулся, говорю, что, мол, стряслось. Он на меня смотрит, глаза выпучил – узнал. И не просто узнал, слухи-то уже пошли, даже отодвинулся капельку, видно, мясным духом запахло, – Дима улыбнулся.

Мне бы уйти, а я чего-то решил остаться. Может быть, вспомнил, как после той игры в раздевалке час прорыдал, когда все разошлись и никто ко мне не подошёл. Говорю ему, мол, что бы ни случилось, дело поправимое и в любом случае, если все живы, слёз оно не стоит. Вот, смотри на меня, в полной жопе нахожусь, меня вся команда и штаб ненавидит, а ничего, силы нахожу гулять, заниматься самостоятельно, воздухом свежим дышать…

Он аккуратно на меня так посмотрел из-за сумки, спросил – правда ли то, что про меня говорят. Ну, я головой покачал, сказал, разумеется, что нет, всё это происки врагов, но ничего с этим не поделаешь уже. Буду уходить.

Паренёк прямо расцвел, прятаться за сумкой перестал, и я его в итоге разболтал. Драма-то его пустяковая была. Играл он центрфорвардом, но при своём росте верхние мячи вообще играть не мог. С соперником хоть как-то толкался, головой тоже бил нормально, но вот если вратарь на мяч движение делал, то всё – прыгал не туда или вообще оставался на месте. И его хорошенько за это пропесочили, с состава сняли. Собственно, вот и вся его печаль.

Я его успокоил, пару баек рассказал, а затем говорю, смотри… Лёшка, вроде его звали… то, что говорят про вратаря при выходе из ворот- мол, должен идти вперёд, снося всех – и своих, и чужих – чистая правда, не научишься идти сквозь игроков – хороших вратарём не будешь. Но смотри, вратарь – тоже боится. Всегда.

Дима перевёл дыхание. Ещё попил воды. Повторил:

– Вратарь тоже боится, Гарри Андреевич.