Удав и гадюка

Теперь дворец не казался изящным, он пугал, пугал своей мощью и богатством, своими исполинскими размерами. Страшили и настороженные угрюмые взгляды стражников, выглядывающих отовсюду. Тело Юлиана налилось холодом, ноги — одеревенели, лицо — вспыхнуло ужасом.

По брусчатке путники в сопровождении Падафира повернули направо, за угол. Фийя изумленно ахнула, разглядывая: роскошные дома с крытыми террасами; ползущие по стенам вечнозеленые бугенвиллии, налитые кровавыми оттенками; махровые гибискусы в прямоугольных кадках между высаженными платанами. Особняки были трех- и четырехэтажными, чаще из белого камня с облицовкой из мрамора. Над головами гостей на весеннем южном ветру колыхались алые ленты. Даже фонари вдоль дорог являли из себя произведения искусства — резные фигурки чертят, гарпий и суккубов держали в бронзовых коготках круглые полые шары из матового стекла.

Меж тем, Юлиан пугливо озирался и искал глазами, а также и мыслями, выход из ситуации. Его настороженный взгляд смотрел сквозь все это бесстыдное и расточительное великолепие, метался по улочкам загнанной в угол жертвой.

Почти сразу отряд подошел к двухэтажному, весьма скромному, жилью. На пороге уже стоял и улыбался полный мужчина: с лысой головой, гладко выбритый, смуглый, в золотых узких шароварах с надетой поверх них расписной древесными узорами парчовой рубахой. Красный пояс, с черными и золотыми монетками, забавно позвякивал при движении. Юлиан узнал те самые заговоренные на благосостояние монетки Прафиала, бога власти, магии и золота.

— Здравствуй, мой сердечный друг! — слащаво улыбнулся, обнажив клыки, Нактидий гор’Наад, вампир лет ста. — Да благоволят тебе Праотцы!

— Приветствую, Нактидий!

— Проходи же в мою скромную обитель, будь любимым гостем, Вицеллий, старина, и расскажи, что привело тебя ко мне, — хозяин пухлой дланью сделал радушный жест. — Проходите!

Юлиан вздрогнул и приготовился к худшему. От Нактидия прозвучал крайне странный вопрос, как от того, кто сам прислал письмо с просьбой забрать старый вклад. Затравленно граф осмотрелся по сторонам. Золотой город прятался внутри кольца высоких стен, и бежать было некуда. Зловеще пустая и тихая улица кричала о том, что грядет беда.

Вампиры вошли внутрь имения, прошли укрытый тонкими коврами холл и приземлились на красные и истрепанные жизнью козетки.

— Я столько лет тебя не видел, Вицеллий. Даже и не ожидал уже и встретить-то, — сказал Нактидий и расстелил свое пузо по мягкой обивке.

— Прошло полвека с тех пор, как я занял тебе триста сеттов. Помнишь?

— Как же мне забыть твою щедрость, друг? — улыбнулся Нактидий. При всем его напускном радушии выглядел помощник казначея неприятно — как обыкновенный алчный и наглый златожорец.

— Я хочу забрать восемьсот сеттов.

— Да-да… — медленно изрек Нактидий. — Ну ты для начала расскажи о себе, о сыне. Где ты был все тридцать лет?

Рядом с вазой, расписанной серой краской — дешевым заделом под серебро, стояла деревянная лошадка-качалка. На низком столике у стены Юлиан заметил женский гребень. Однако никто, кроме банкира, не вышел приветствовать гостей: ни слуги, ни семья. Над домом нависла гнетущая тишина. Отчетливо были слышны как потирания толстым задом банкира об уже старую мебель, так и певчие веселые трели в саду в задках дома.

— Я долгое время жил в Ноэле, воспитывал единственного сына.

— Он у тебя, дружище, как истинный северянин. Давненько я не видал таких черных волос и синих глаз, — Нактидий фальшиво улыбнулся. — Хороший мальчик вырос. Как прошло ваше путешествие? Не столкнулись со злющими гарпиями в Ор’Ташкайе? Говорят, они облюбовали Косой утес у порта. С неделю назад туда отправили отряд магов и веномансеров.

— Нет, мы проделали путь верхом, через Детхай и Дюльмелию.

— Славно, славно… — после задумчивого бормотания Нактидий осторожно прислушался, и, ничего не услышав, продолжил сыпать вопросами. — Тогда как прошло конное путешествие? Расскажи же мне все, мой любимый друг, мой верный товарищ. Я так давно тебя видел, что не терпится все узнать.

И вот Юлиан услышал далекий и многочисленный топот. На лице Вицеллия воцарилась умиротворенная улыбка, и он, расслабленный, закинув нога на ногу, пренебрег нарастающим гулом. Рукавом из самой дешевой парчи Нактидий обтер со лба пот и как-то облегченно выдохнул. В воздухе витали фальшь и напряжение. Одна Фийя, сидя на краю козетки, хлопала глазами да невинно улыбалась — она не понимала, о чем толкуют господа.

— Хорошо прошло. В Саддамете столкнулись с рабами, те перебили своих хозяев. Но ты, Нактидий, знаешь, что я — не я, если не смогу выкрутиться.

— Да-да, это я знаю… Кстати, помнишь Иллу?

— Как же его забыть, моего лучшего друга.

— Он… оценил твой прощальный подарок, Вицеллий, — Нактидий поднялся с козетки, дрожащий, и медленно отошел в угол комнаты, якобы разглядывая нагих женщин на картинах. — Его чудом успели спасти, но Илла десять лет был прикован к постели. Он обрадуется встрече с тобой.

— Нактидий. Вы не отправляли письмо в Ноэль, да? — спросил Юлиан.