Удав и гадюка

– Купить? О Валгос! Берите, берите его просто так и пользуйтесь, господин Лилле Адан. Любое судно! Вашими-то трудами мы процветаем, покровитель вы наш! Тем более сейчас все равно простои, никто не покидает бухту: боятся ярости Осте.

– Нет. Мне нужно именно купить. Судно больше не вернется в порт…

После этих слов член плениума понял причину покупки судна, побледнел и взглянул на гостя едва ли не с благоговейным ужасом. Он начал приглаживать свои серебряные кольца, густо усеивающие пальцы, со знаками двенадцати мудрых дюжей. На двух пальцах было надето сразу два кольца, чтобы вместить все двенадцать в сумме.

– Как насчет пяти золотых сеттов?

– Это… хорошая цена.

Юлиан допил бокал и поставил на низкий столик, затем вытер большим пальцем уголок рта.

– Как ты понимаешь, я тороплюсь. Надеюсь, твой… мальчик – шустрый малый. – Юлиан едва не назвал имя ребенка, но вовремя опомнился и промолчал, не желая раскрывать ни перед кем свой дар мнемоника.

– Амай все сделает быстро! Не переживайте!

Тут, шлепая босыми ногами по деревянным ступеням, в гостиную по лестнице спустился молодой мужчина, одетый в накинутый на голое тело халат. С миндалевидными глазами цвета корицы, с чувственным, большим ртом, длинными волосами до плеч, что вились барашками у его лица, он зевнул и уставился на гостя, а потом замер и на всякий случай поправил отвернутые края облачения, которое принадлежало его хозяину.

– Еинай, поднимись-ка наверх… И не спускайся. Видишь, у нас гости? – нарочито сурово, но с ласковым взглядом произнес Авариэль.

Тряхнув копной роскошных волос, которым позавидовала бы любая красавица Луциоса, Еинай поднялся по лестнице обратно.

Нахмуренным взглядом граф проводил его.

В это время Авариэль ласково и немного пьяно улыбался, поддавшись крепости вина. Он заглядывал в глаза Юлиану, но тот, натянув вынужденную улыбку… отвернулся, сделав вид, будто рассматривает что-то. После того, что он увидел в воспоминаниях кухарки, желание оставаться в этом доме у него пропало. Что же, третье впечатление о плении Авариэле оказалось неприятным, гадким. Как выяснилось, в этом доме, не считая кухни, хозяйством занимались только мальчики, не достигшие того возраста, когда голос грубеет, лицо становится более резким и мужественным, а тело начинает покрываться волосами, а также молодые мужчины, только вышедшие из этого возраста. Таким образом, выбирая себе в услужение совсем мальчиков, Авариэль потом приближал некоторых из них, особо достойных, к себе настолько, что они становились его личной прислугой. И такой подход к отбору слуг Юлиан решительно не одобрял, понимая, что за всем этим стоит.

К счастью, посланный айор быстро вернулся из охранного городского дома и доложил, что, дескать, уважаемый Музурин Коркикс, пребывая у маяка в тот момент, когда чудовище пожрало два корабля разом, видел отсутствующий глаз у монстра. Видел отчетливо, как каждый день видит свою сварливую жену, так что сомнений не оставалось: глаз левиафана не восстановился. Поблагодарив, Юлиан поднялся с кресла, выложил из кошеля сетты в уплату за лодку и пошел к выходу.

– Ах, вы так быстро уходите, господин Лилле Адан?

– Дела, дела… Твои суда располагаются в самом углу пристани, верно?

– Да, справа, около склада со снастями. У них на парусах солнце…

– Премного благодарен, Авариэль. Хорошего дня!

С этими словами, натянув на лицо почтительную улыбку, Юлиан покинул дом пления. Пешком он направился в таверну, чтобы узнать все то, что мог не знать из-за своего положения богатый Авариэль. В ту таверну, которая находилась неподалеку от Портового района и слыла кузницей новостей и слухов Ноэля. Там он хотел набраться духа для того, что планировал дальше.

* * *

Огромное трехэтажное здание, занимающее целый квартал, с бесчисленными проходными залами, встретило Юлиана густой завесой дыма и запахом дешевого южного табака. С накинутым капюшоном он скользнул сквозь широченные двери и приземлился за один из столов в главном зале, около стены, куда рассеянный свет от свечей и окна почти не дотягивался. Там он надеялся остаться неузнанным.

Сейчас из-за наплыва северян в городе хватало высоких людей, а потому очередного белолицего мужчину в простом облачении приняли за одного из членов экипажа восьми кораблей, оставшихся в порту до зимы.

– Что вам подать, господин? – вежливо обратилась к нему служанка в сереньком платье.

– Пива и кашу… ячменную.

Нужно было что-нибудь заказать, чтобы не стать очередным зевакой и претендентом на знакомство с вышибалой. Тот, кстати, торчал у барной стойки и трепался с трактирщиком, жалуясь, что рослые северяне пытаются устроиться на его место и просят жалованье в два раза меньше.