Удав и гадюка

У входа его остановила городская охрана, которая поначалу объявила, что порт закрыт приказом графа. А затем, признав самого графа, стражи глубоко поклонились. Выросший среди простого народа, привыкший к такой же простоте, Юлиан даже спустя тридцать лет не смог привыкнуть к противному раболепию… Кого видели в нем ноэльцы? Бессмертного? Полубога? Покачав головой, он прошел в правую часть порта, где у пирса было пришвартовано порядка полусотни рыбацких лодок. Под ногами скрипели доски. Обособленно, ближе к складу снастей, покачивались на волнах шесть суденышек, принадлежавших Авариэлю Артисимо. Выбрав рыбацкую лодку с высокой мачтой и треугольным косым парусом, скошенным штевнем и весьма вместительным трюмом, Юлиан отвязал толстый канат. И тут же из трюма с визгом посыпались маленькие бесята, подпрыгивая на четвереньках.

– А ну кыш! – прикрикнул граф.

Затем он вздохнул, запрыгнул в лодку и ненадолго замер от нахлынувшего страха. Посидев немного, он наконец шумно выдохнул, взял себя в руки и принялся за дело.

Юлиан скинул плащ у кормового руля, затем мешок с нужной одеждой, налег на весла и взял курс на выход из бухты. Вера в Вериатель и ее помощь была непоколебимой, но отчего-то живот сжался в комок, а мускулы задеревенели… Тотчас вспомнилась Мертвая Рулкия… Однако тогда времени на раздумья не было, а сейчас страх оплел его скользкими щупальцами, сдавил грудь. И чем ближе был выход из бухты, чем шире раздвигались скалы, пропуская мореплавателя, тем слабее становилась уверенность в успехе задуманной авантюры.

Море оказалось спокойным. Лишь говорливые волны с шумом накатывали на скалы, обступавшие бухту со всех сторон. Солнце было по-весеннему холодным. Чувствуя силу рук, занятых веслами, Юлиан оглядывался на стоящий на мысе каменный маяк, чей свет вел корабли в темноте и сквозь непогоду. Под его фонарем вился витиеватый васильковый узор, выполненный плиткой, за что маяк и прозвали Голубым.

Порой на свет слетались стаи гарпий. Они кружили вокруг фонаря, тянули к нему когтистые лапы, пока их пыталась отогнать копьями прислуга.

А под маяком ютилось округлое здание обсерватории, где в тишине работали маги. Хотя магами их никто не считал: в заклинаниях эти люди были весьма слабы, но зато прекрасно умели считать и писать. Сами себя они называли летописцами и занимались ровно тем, что записывали в журналы все происходящее в графстве, а также следили за движением звезд и предсказывали приливы и отливы по лунному циклу.

* * *

Море распахнулось, и Юлиан поставил парус, который тут же наполнился крепчающим ветром. Спустя час, когда солнце приподнялось над горами Аше, а серая завеса тумана, привычно лежавшая на море в столь раннее время, стала рассеиваться, показался берег Лилейского острова.

Подобно одинокому стражу, остров возвышался над морем огромной глыбой, на некотором удалении от гор Аше. Его берега, лишенные всякой растительности, облюбовали гарпии. Из-за этих мерзких созданий остров был непригоден даже для контрабандистов. Хотя порой какой-нибудь неопытный шкипер, не ведавший о коварном течении, все же разбивал судно об острые камни Лилейского острова. Обломки выносило аккурат на полосу скалистого побережья – и дикие гарпии завершали мучения тех бедолаг, кто выжил после кораблекрушения.

Часть берега пока тонула в тумане. Однако визгливые крики и хлопанье крыльев над головой оповестили о том, что гарпии рядом. Приспустив парус, Юлиан перевесился через борт к воде, вглядываясь в глубины. Под ним лениво скользили медузы: почти бесцветные, тяжелые, рыхлые, зато нужных ярко-голубых было слишком мало. Значит, требуется заплыть дальше.

Прямо над мачтой пролетела гарпия. Ее длинное темное тело, оканчивающееся острым хвостом, скользнуло по флагштоку мачты. Юлиан вслушался в окружающие лодку вопли, скрытые в кисее тумана.

– Болван! – выругался он. Все его мысли были о левиафане и ловле медуз, отчего он запамятовал взять лук, за что мог и поплатиться.

Рыбацкая лодка шла осторожно, чтобы не сесть на острые скалы, чьи очертания неторопливо выплывали из тумана то тут, то там, а количество постоянно множилось. Похоже, приближалась восточная часть острова.

Вдруг на нос судна опустилась огромная гарпия. Ее голова с прижатыми ушами, огромным клювом, усеянным зубьями, повернулась набок. Скользнув когтями по борту, она забила крыльями, изогнулась дугой в готовности напасть.

– Пошла вон! – прикрикнул Юлиан.

Гарпия замерла. Ее тщедушное на первый взгляд тело напряглось, а морда опустилась ниже. Казалось, в сказанных на Хор’Афе словах она ощутила нечто родное и давно забытое. Крылья захлопали, когти задних лап оцарапали дерево при взлете – и демон скрылся в тумане. Впрочем, назойливый шум крыльев еще долго преследовал лодку.