Удержать любой ценой

Как только заканчиваю, я сажусь на кровать, немного в стороне от десятков детских вещей, которые разложил вокруг спящего тела Валентины. Когда она проснется, я хочу, чтобы ангел поняла, насколько я серьезен в стремлении сделать это. Построить семью вместе. Будет ли она идеальной? Черт, нет. Но она будет нашей, и только это имеет значение.

Теперь, когда я закончил, нервно ожидаю ее пробуждения, но я также знаю, что ангелу нужно поспать. Пока я ожидал завершения миссии персональных закупщиков, я читал о первом триместре беременности и о том, как он повлияет на Вэл. По крайней мере, в следующий раз, когда она будет жаловаться на то, что я над ней трясусь, я смогу привести в пример источники, подтверждающие мои распоряжения.

Когда Валентина наконец шевелится под одеялом, она задевает коленями одежду и игрушки, и просыпается, моргая в нечетком предрассветном свете. Она замечает мой взгляд и замирает.

— Что? Что случилось?

— Должно что-то случиться, чтобы я восхищался своей женой?

Валентина хмурится, морщины возле ее рта повторяют морщины на лбу и выдают ее юный возраст.

— Да, если мой муж сидит на кровати полностью одетый и смотрит... тогда мне точно придет на ум, что что-то случилось.

Я одариваю Валентину мягкой улыбкой и качаю головой, затем нарочно перевожу взгляд на ближайший к ней предмет: мягкое серое детское плюшевое одеяльце.

Она переводит взгляд и издает тихое:

— О. ― Затем ангел окидывает взглядом множество вещей, пока не принимает сидячее положение, чтобы все рассмотреть. — Ты вообще спал?

Я поднимаюсь достаточно, чтобы взять Вэл за руки.

— Нет, но это неважно. Прямо сейчас важно, чтобы ты знала, что я серьезно настроен в этом плане. Что я рад, даже если новости стали небольшим шоком. Я не обещаю, что не буду слишком остро реагировать во время беременности, но я буду изо всех сил стараться не нагружать тебя этим.

Валентина смотрит на всё, кроме меня, и выглядит по-прежнему напряженной.

— Твоя забота меня не тяготит.

Я аккуратно вынимаю пальцы и собираю вещи на кровати. Будучи по-прежнему сонной, ангел медленно реагирует, преследуя мои руки, чтобы отобрать вещи, прежде чем я их уберу.

— Что, подожди, постой, что ты делаешь?

Я не могу не рассмеяться, когда вырываю детское одеяльце из её смертельной хватки.

— Пока что уберу их в люльку, не волнуйся.

Она отпускает одеяльце и выглядывает поверх края кровати.

— Еще и люлька есть? Я даже не видела ее. Где?..

Я целую Валентину в губы, чтобы она замолчала. Она поднимает руки и обхватывает мое лицо, как я и ожидал, давая мне возможность достать драгоценности из кармана пиджака. Пока она отвлечена, я раскладываю бриллианты вокруг ее бедер по кругу, а затем застегиваю самый большой на ее шее – кулон в виде крыла ангела.

Валентина охает и разрывает поцелуй, чтобы взглянуть на свою голую кожу. Одеяла падают вокруг ее коленей, и я любуюсь ее бриллиантами и обнаженными грудями под ними – еще более прекрасными.

— Что? ― Она издаёт вздох и проводит пальцами по браслетам, серьгам, кольцам и другим кулонам, которые я приобрёл, чтобы побаловать её. — О, боже мой, откуда это все?

Я наклоняюсь и прикусываю её губу, проследив пальцами путь вниз, чтобы нежно перекатить розовый сосок между пальцев.

— Из ювелирного магазина, любимая, как и всегда.

Она фыркает и толкает меня в грудь, на её губах появляется улыбка.

— Очевидно. Тебя не волновало, что все это богатство просто будет лежать здесь? Мне не нужно все это.

Откинув одеяло, чтобы получить больший доступ к ее телу, я начинаю надевать украшения на ее тело, пока оно не начинает блестеть в полумраке.

Я даю ей минуту, чтобы Валентина все могла рассмотреть. Она поднимает руки и вращает ладонями и пальцами, чтобы получше все рассмотреть.

— Все украшения так прекрасны, но они мне правда не нужны.

Если она еще не поняла, я всегда получаю желаемое. Прямо сейчас я желаю, чтобы ангел была увешана драгоценностями, и ничего более.

Я сжимаю ее бедра и притягиваю ближе к себе, чтобы произнести ей это прямо в губы.

— С каких пор у тебя есть выбор? Я их купил как для тебя, так и для себя, чтобы любоваться ими на тебе. Ни один камень не сравнится с твоей красотой, но, черт, ты их красишь.

Слабый розовый румянец поднимается по шее Валентины и охватывает щеки. Я убираю волосы с ее лица, собирая выбившиеся локоны за ушами.

Она издает протяжный вздох и прижимается лицом к моему прикосновению.

— Я не знаю, что сказать. Спасибо, полагаю... они правда прелестны. У меня никогда не было таких украшений. Мой оте... ну... спасибо. Они все великолепны.

Я знаю, что она сменила тему, не желая обсуждать отца, и наверняка она будет так делать еще какое-то время. Мою грудь разрывает от того, как Валентине пришлось справляться со всем в одиночку. Если бы я был там и защищал её, как и обещал, может, ей бы не пришлось идти на это.

Чувство вины волной поднимается во мне, смешиваясь с все еще тлеющим гневом из-за ее побега, но я отгоняю их, не желая омрачать этот момент с моей женой. Момент, когда мы празднуем новую жизнь, которую она принесет в этот мир, и нашу семью.