Удержать высоту

Подполковник Шутов прекрасно понимал, чем вызвано это «но» майора Кондрашова: «катюши» не приспособлены для стрельбы прямой наводкой — слишком высок угол наклона плоскостей с эрэсами. Но безвыходных положений не бывает. В любой ситуации нужно искать, думать, как победить. Думать, искать и действовать.

Кондрашов будет действовать, в этом он уверен. Но как быть им? Еще две-три минуты, и фашистские танки прорвутся к батарее 43-го полка, проутюжат окопы стрелков. Промедление смерти подобно. Осталась последняя надежда, на дивизион Абайдулина.

— Товарищ подполковник, вас просит капитан Абайдулин, — доложил ему радист.

Шутов не успел удивиться, почему Абайдулин на связи, хотя он еще и не вызывал его. Схватил гарнитуру. В наушниках раздался спокойный, негромкий голос командира 251-го дивизиона с мягким татарским акцентом.

— Товарищ подполковник, разрешите мне открыть огонь вместо Козлова?

— Координаты знаешь?

— Знаю, мой радист, сержант Дубиненко, записал их, когда вы диктовали установки Козлову. Я уже развернул батареи и прицелы прикинул.

Инициатива и смекалка подчиненных всегда вызывали в сердце у командира полка добрые чувства. Этому он и учил своих офицеров, ведь командир должен повторить себя в учениках. А иначе зачем ему дано право командовать и управлять? Хотелось обнять Абайдулина, поблагодарить за находчивость, но поздравления, объятия не опоздают и после боя. Шутов приказал:

— Огонь, дорогой! Огонь!

Привычно, как огромный оркестр, загрохотали, сходя с направляющих боевых машин, реактивные снаряды и, словно стая огненных птиц, пронеслись над крышей школы, полетели, брызжущие пламенем, к фашистским танкам.

Генерал Балтийский впился глазами в бинокль.

Но уже и без приборов было видно, что снаряды «катюш» накрыли две трети боевых порядков фашистов. Шутов внес небольшие поправки и снова скомандовал:

— Огонь!

Остатки гитлеровцев бросились врассыпную, едва унося ноги из огненного половодья.

— Молодец, Петр Васильевич, — восторженно крикнул командующий артиллерией. — Сколько ни смотрю на работу гвардейских минометов, не устаю восхищаться — чудо-оружие!

Шутов хотел сказать, что и он гордится своим оружием, влюблен в него, как мальчишка, но пока было не до этого. Из дивизионов Козлова и Кондрашова не поступало никаких известий. И если за Козлова не так болела душа — «мессеры» не задержатся в воздухе, горючего не хватит, то танки так просто не уйдут. А на направляющих боевых установок дивизиона только один залп. Транспортные машины движутся по другому маршруту. Они явно не успевают на подмогу.

— Кондрашов, как дела?

— Откапывать ямы под передние колеса не успеваю.

— Тогда съезжай на обочину и передком — в кювет.

— Так и сделал. Тут у меня лейтенант Илларионов из политотдела. Он предложил сделать так.

— Правильно, — похвалил Шутов. — А дальше?

— Принял решение: первую батарею оттягиваю назад, на прямую наводку, вторую — увожу подальше в сторону для второго залпа. На ней старшим — мой замполит майор Картушин.

— Одобряю, — согласился с ним подполковник. — Но не уходи с линии, держи меня на связи.

— Понял.

До дивизиона майора Кондрашова было далеко, около пятнадцати километров, но Шутов явственно, словно это происходило на его глазах, представил, как сползали с дороги в кювет на виду у изумленного врага боевые машины. Как они опускали почти вплотную к закрытой бронированными щитками кабине водителя стальные рельсы направляющих.

Фашисты, видимо, пытались разгадать маневр. В наушниках у Шутова не слышно было ни единого выстрела. Только обычный эфирный шум, потрескивание да приглушенные расстоянием команды, которые отдавал подчиненным Кондрашов.

«Хотят взять дивизион в плен, — догадался командир полка. — Обходят батарею с флангов. Сколько охотились за нашими «катюшами», а они вот, на расстоянии протянутой руки. Осталось только дотянуться».

Грохот залпа сладкой музыкой салюта ворвался в наушники командира. Он не дождался доклада Кондрашова, опередил его вопросом:

— Что там, Сергей?

— Горят, горят, черти полосатые! — радостно прокричал в трубку майор.

От сердца у Шутова отлегло. «Ну вот, землячок, а ты боялся», — устало подумал он, а в микрофон громко произнес:

— Очень хорошо. Поздравляю. Но не задерживайся на марше. Ужин ждет тебя на «чердаке».

Несмотря на то что почти все переговоры с дивизионами во время боя он провел открытым текстом, называть местоположение штаба полка подполковник не стал. Оно и так было известно Кондрашову. А об осторожности и осмотрительности забывать тоже не приходилось. Война еще далеко не кончилась.

К школе подъехал запыленный ЗИС командующего артиллерией фронта. Высокий, затянутый в портупею лейтенант — порученец генерал-полковника — соскочил с переднего сиденья машины, открыл заднюю дверцу, помогая выйти Н. М. Хлебникову.

Генерал Балтийский шагнул к нему навстречу, приложил ладонь к фуражке.

— Артиллеристы подполковника Шутова отбили контратаку фашистского танкового полка.

— Видел я их работу, — улыбнулся генерал-полковник и обнял Шутова. — Спасибо, Петро, порадовал старого командира.

Он повернулся к Балтийскому.