Удержать высоту

И вскоре все саперы, продолжая рыть шурфы, вкапывая в них бревна, обшивая стены землянки заранее приготовленными досками, носили за плечами карабины. Они не мешали им работать, а на душе у лейтенанта стало поспокойнее. Он мог продолжать наблюдение за передним краем, абсолютно уверенный, что теперь их не застанут врасплох.

Предосторожность не была излишней. Перед рассветом Добрыдень послал двух своих бойцов вниз, к опушке леса нарезать можжевелового лапника, нарубить хвои, чтобы застелить им земляной пол наблюдательного пункта. Но красноармейцы не вернулись. Ни через полчаса, ни через час. Шутов направил по их следам Булыгина с разведчиками. Те обнаружили только полузанесенную снегом лыжню, пересекшую колею, оставленную полуторками, а на том месте, где они разворачивались, объезжая кусты, признаки недолгой и неравной борьбы да топор, потерянный кем-то из саперов.

— Лазутчики финнов, — доложил начальнику штаба дивизиона о результатах поиска Булыгин.

Шутов подумал об этом же.

Он немедленно доложил по рации о визите непрошеных гостей командиру дивизиона старшему лейтенанту Курбатову и на КП полка, Ниловскому, приказал сержанту Добрыдень установить на подступах к НП противопехотные мины, тщательно замаскировать их, а сам с Николаевым и Булыгиным склонился над картой. Нужно было очень точно определить, где могли проскочить мимо боевых порядков стрелковых полков вражеские лыжники.

— Вряд ли финны чего добьются от наших бойцов, — задумчиво потер Петр подбородок и добавил: — А раз так, то придут еще. Вынуждены будут это сделать. Устроим им, парни, ловушку.

Он посмотрел на Булыгина.

— Засаду расположите здесь и… — лейтенант провел карандашом по тропинкам, идущим от стыков между ротами, остановил грифель у лесной развилки, — и здесь.

Разведчик начал готовиться к выполнению боевого задания, а сам Петр Шутов, захватив с собой одного из бойцов с радиостанцией, короткими перебежками от дерева к дереву, в обход высоты 65,5, опустился к финской полосе заграждения. Участки открытой местности они переползали по-пластунски, извиваясь ужами между камней и валунов. Легкий ветерок гнал поземку, и дорожка за ними сразу запорошивалась снегом.

Вот и колючая проволока впереди гранитных надолб, острыми зубцами, словно гребенки, торчащая из сугробов. Лейтенант насчитал ее пять рядов перед дотом № 006. Она была на металлических, заделанных в бетон кольях высотой почти полметра.

Не меньше ее было перед другими дотами, которые, чувствовалось по всему, связаны между собой системой оружейного и пулеметного огня. На подступах к проволоке и надолбам наверняка, как это делалось и в других местах, минные поля.

«Да-а, — невесело подумал Петр, — прав командир полка: за здорово живешь такую полоску не проскочишь даже на танках. Тут и черт ногу сломит».

Но с другой стороны, надолбы сейчас надежно прикрывали его от снайперов. Шутов привалился спиной к валунам, расстегнул планшетку. Отсюда, как из-за бруствера, просматривались боковые грани дота с выросшими на нем сосенками. Впрочем, граней как таковых обнаружить не удавалось. Бетонный колпак опускался в снег под сорокапятиградусным углом, словно козырек, на котором ни зацепки, ни щелочки. Взять такой снарядом очень не просто, трудно найти такой угол атаки, чтобы вонзить снаряд в наклонную плоскость. Хотя нет. Есть одна тоненькая полоска, бегущая вдоль земли и вдруг пропадающая через каких-то полметра. Трещина?

Лейтенант пристально, до рези в глазах, всмотрелся в нее. Нет, это не трещина в бетоне, а броневой щит, плита, прикрывающая до времени бойницу. Вот и краска слегка облупилась на заклепках, да и кронштейны, на которых она висит, можно различить. Через метр еще бойница. Другая. Третья.

Он быстро набрасывал в блокноте, сжимая не гнущимися от стужи пальцами карандаш, очертания амбразур дота. Но, по правде говоря, мороза не чувствовал. Все его внимание было отдано «ядовитой черепахе», как называли красноармейцы этих мастодонтов — долговременные огневые точки врага, или «миллионники», как с восторгом кричала о них щюцкоровская пропаганда, расхваливая на все лады совершенство инженерных заграждений на «неприступной» линии Маннергейма. По ее словам, такой дот мог выдержать удары до миллиона гаубичных снарядов.

Чуть меньшие бетонные сооружения, знал Шутов по своему небольшому опыту, составлявшие скелет обороны, сердцевину узла сопротивления, растянувшегося на три-четыре километра по фронту и до двух в глубину, прорезанные траншеями, усиленные пулеметными гнездами с бронеколпаками и стрелковыми ячейками, — прикрытые огнем артиллерии и двумя-тремя батальонами пехоты, взять было сложно. Хотя они и разрушались после нескольких точных ударов и разрывов бетонобойных снарядов 152-мм гаубиц.