Удержаться на краю

Реутов представил, как рады жильцы – в подъезд прекратит шастать деклассированный элемент со всего района, и жаждущие облегчиться граждане тоже найдут теперь другое место.

Реутов переступил через металлические детали и поднялся по лестнице. Печать на двери покойной Рудницкой была нетронута, но Реутов знал, что при необходимости найдутся умельцы, которые проникнут в квартиру, несмотря ни на какие печати.

На этаже Миланы он остановился.

Конечно, возня с дверью убийце помешала. Он не мог вот так просто пройти мимо двух свидетелей, надо было либо убрать их, что даже ему, видимо, показалось очевидным перебором, либо найти другой путь. И он его нашел, причем весьма быстро, потому что Люба уже поднималась по лестнице с котом на руках.

Если бы не кот, убийца подождал бы, пока Люба с Георгием уйдут, и мирно прошел вниз. На него никто бы и внимания не обратил, поскольку благодаря Надежде в подъезд ходили все кому не лень.

Но когда Люба поднялась с котом, она никого не застала, хотя говорит, что кто-то там был.

Реутову всегда нравились старые дома: жильцов мало, лестничные клетки просторные, потолки высокие. В этих домах было какое-то очарование, словно они вне времени. Внутри меняются жильцы, обои, коты в подвале – а дом стоит себе и стоит.

Реутов решительно позвонил в дверь напротив.

Кто-то там был – он слышал шаги, работало радио, – но дверь не открывалась.

– Она глухая как пень.

Реутов вздрогнул – кто-то застал его врасплох. Обернувшись, он увидел дамочку лет тридцати – она стоит на площадке между лестничными блоками, одета в халат. Видимо, заметила его, когда он входил, и прислушивалась.

– Что?

– Бабка там живет, глухая совершенно. Снимет слуховой аппарат – и стучи хоть лопни, не откроет. – Барышня заинтересованно пригляделась к Реутову. – А вы…

– Полиция.

– А, ясно. – Плотнее запахнув халат, незнакомка поднялась по лестнице и забарабанила кулаками по двери: – Баба Аня!!!!

– Если она глухая, то смысла нет.

– Ну, если где-то рядом с дверью, то услышит. Она ж не полностью глухая.

Реутов пожал плечами – не понять ее: то совсем глухая бабка, то не совсем…

– Чего ты колотишься, я же не глухая.

Дверь открылась, в проеме возникла маленькая и совершенно седая старушка, наряженная в необъятный стеганный халат. В коротко стриженных волосах торчал гребень, губы накрашены помадой морковного цвета. Она поправила слуховой аппарат и сердито уставилась на непрошеных гостей.

– Баба Аня, к вам тут полиция.

– Вот и хорошо. – Старуха говорит громко и раздельно, как многие плохо слышащие люди. – Заходи, не стой, красавчик.

Реутов шагнул за порог и оказался в просторной прихожей, а старуха прытко хлопнула дверью перед носом у любопытной девицы.

– Нечего тут шастать, ишь, повадилась – всюду ей надо влезть…

Время в этой квартире остановилось. Мебель середины прошлого века, казенного вида часы с маятником на стене, вездесущие оленьи рога над вешалкой, зеленые вытертые дорожки на полу. Нигде ни пылинки, в комнатах абсолютно чистые полированные поверхности шкафов, белоснежные шторы на окнах.

– Проходи, присаживайся. – Старуха кивнула в сторону кресел, стоящих у круглого столика. – Чаю выпьешь?

– Нет, спасибо. – Реутов тоже говорит громко и отчетливо. – Я хотел задать вам несколько вопросов.

– Не кричи, я не глухая. – Старуха засмеялась. – Хотя, по правде говоря, без этой штуки в ушах я глухая как пень. Но знаешь, тут такие соседи, что проще ничего не слышать, чем прислушиваться.

– Вы покойную Надежду имеете в виду?

– И ее туда же. – Она презрительно поджала губы. – Как зовут тебя?

– Денис.

– А я – Анна Витальевна. – Старуха плотнее запахнула халат. – Да, пьянчужка тут такие концерты закатывала, что хоть святых выноси! Но, по правде говоря, Надежда была девка с придурью, с такой-то и спросу никакого нет. Когда человек не в себе, что с него взять? Не сожгла дом и не убила никого, вот и ладно. А возьми ты Ирку эту, что сейчас сюда нос совала, ведь вредоносная личность, надо сказать, просто сладострастная сплетница! Каждой бочке затычка, всюду ей надо сунуться, обо всем разузнать, что ее не касается, а в собственной жизни бардак полнейший. Инга, мать, всю жизнь тянет ее, тунеядку, науку бросила, диссертацию почти законченную, стала директором аптеки, чтобы хоть как-то на плаву держаться, а теперь еще и все семейство кормит, потому что муж ее тоже дома день-деньской торчит – значит, не работает нигде, вообще позор для молодого мужика. А эта краля мало того, что ни дня нигде не работала, так еще вечно всюду лезет, сплетни распространяет. Такая соседка будет куда как хуже любой самой пропащей алкоголички, потому что алкоголичка проспится и будет человеком, а эта, вишь, по-трезвому такое исполняет, просто любо-дорого, и удержу ей нет. Так ты чего пришел-то, Дениска?

– Я по поводу вчерашнего нападения на вашу соседку.