Удержаться на краю

– А, это не важно. – Мила фыркнула: – Тут ведь важна не цена, а то, кто первый найдет. Мне платят за то, что я ищу и нахожу. Вводные получают несколько Следопытов, а дальше как повезет. Но есть правило: Следопыт неприкосновенен, даже если он нашел Предмет… особенно если нашел. Он становится священной коровой, трогать его нельзя и Предмет отнимать тоже, иначе не считается.

– Просто игра? И кто в нее играет?

– Очень богатые люди. – Мила поморщилась – голова разболелась. – Они оплачивают Искателей – тех, кто ищет информацию о Предметах, и Следопытов. Ну, свои тонкости там есть.

– И что ты находила?

– Если Предмет в упаковке – мешок там, пакет, сундучок, – я не открываю. Это правило, я знать не знаю, что там. Но иногда Предмет на виду. Это может быть украшение, игрушка, книга…

– В могилах?

– В том числе. – Мила пожала плечами: – Но этим могилам по тысяче лет, блин, они давно утеряны, все это никому не вредит, но очень интересно и вообще прикольно, еще и деньги платят хорошие. А уж оставить с носом других игроков, обставив остальных Следопытов, – вообще конфетка.

– Ты всегда работаешь на одного заказчика?

– Нет, конечно. – Она подняла руку, предвидя следующий вопрос. – Меня нанимают разные люди, но никого из них я не знаю ни в лицо, ни по имени. Мне это вообще ни к чему.

– И что ты забрала в том доме?

– В монастыре? – Мила хмыкнула: – Да пачку каких-то писем, завернутых в старую тряпку. Тряпка истлела, видно, что там письма, но я не знаю, кому они и от кого и почему были спрятаны в печной трубе. Я их отправила заказчику на следующий день, не присматриваясь – зачем мне это? Иногда такие письма нужны Искателям, чтобы обнаружить Предмет. Понимаешь, Искатели работают сами по себе, ведь, чтобы дать координаты Следопыту, нужно точно знать, что Предмет есть. Информацию такую можно найти, и чем больше документов, тем выше шанс, что есть упоминание о Предмете. Ну вот в старом письме: дорогая сестра, вчера похоронили тетушку, церемония была устроена там-то, в гроб положили ее очки и молитвенник. Эти очки и молитвенник становятся Предметом. О нем сообщают Игрокам, те нанимают Следопытов, и Игра начинается. Или, например, в архиве заметка о постройке дома такого-то купца. И вскользь – о закладке в фундамент памятных монет или еще чего такого. Да что угодно может стать как Предметом, так и источником знаний о нем.

– Зачем все это?

– Игра такая. – Мила вздохнула. Понимания она не ждала. – Это лучше, чем просто в ящик пялиться.

Реутов покачал головой. Он всегда удивлялся изобретательности граждан в придумывании разной фигни.

– Чего только не делают люди, чтобы не работать… Почему ты ходила туда ночью?

– В монастырь? Не ночью, а вечером. На работе задержалась, ну и Бруно выгуливала, он привык гулять по вечерам. Я туда поехала на удачу, было еще несколько вариантов. И все шло отлично, но потом приехали… эти. Ну а дальше вы знаете.

– Ясно. – Реутов пытается как-то склеить в голове новые сведения, но выглядят они абсурдными. – Поверить не могу… я думал, ты наркокурьер.

– Я?! – Мила даже приподнялась. – Вы в курсе насчет моей семейки, уверена, справочки навели. Никогда и ни за что я не ввяжусь в то, что приведет меня в тюрьму. Я выросла среди стаи злобных, примитивных и грязных животных и сделала все, чтобы никто из них и им подобных не коснулся моей жизни. Так оно будет всегда, аминь.

Они намеренно обходят вопрос о сожженном бандите, которого загрыз Бруно. Они оба не готовы пожертвовать собакой, отстаивая сомнительную правду о загрызенном насмерть уголовнике, учитывая факт, что оба жгли его останки.

– Ясно. – Реутов спрятал блокнот. – Так кто же тогда тебя заказал? Что ты видела?

– Не более того, что было в моем ноуте, я туда слила видео, а из телефона удалила. – Мила ухмыльнулась: – А телефон тоже у вас. Я знаю, что можно восстановить, и вы там, умники, сделали это.

– Ноутбук нами в квартире не обнаружен. – Реутов покачал головой. – Где он лежал?

– В ящике комода, в гостиной. Всегда прячу – Декстер порой неравнодушен к проводам.

– Значит, при первом нападении преступник его унес. – Реутов прикинул в уме возможности. – Значит, точно знал, где ты его держишь. Ты видела лица нападавших?

– Нет, темно было, а я далековато стояла, так что никого из них я бы ни за что не узнала. О чем они там кричали, не поняла, но когда они ушли, я успела погасить парнишку. Правда, Бруно…

– Он уже почти восстановился. – Реутов поднимается. – Мила, если ты что-то вспомнишь, звони сразу. Еще о Надежде хотел спросить…

– Ничего не могу сказать. – Она вздохнула: – Надька – заноза в заднице, причем не только для меня, но я думаю, она была немного не в себе. Убить ее мог вообще любой, она же не выбирала выражений – никакого пиетета перед возрастом, общественным положением или полом она не испытывала, ляпала что попало когда вздумается. В общем, могла просто досадить тому, кому не следует, и даже внимания не обратить. А люди разные…

– Ну да. – Реутов поднялся. – Отдыхай. И больше никакой самодеятельности. Надо что – скажи мне.

– Ага.

– Палата охраняется, так что спокойно выздоравливай.