Удержи меня

Она поднялась и побрела к умывальнику в углу палаты, внимательно осмотрела свое лицо, включила воду и принялась шумно плескаться. Я спустила с кровати ноги, нашарив тапочки, и сделала вид, что ищу что-то необходимое в тумбочке, так как Зоя внимательно смотрела в мою сторону, словно приглашая высказаться на затронутую тему. У меня же не было никакого желания вступать в дискуссии с самого утра, к тому же вчера поднялась температура, а на локтевом сгибе правой руки образовалась огромная шишка – вечером молодая медсестра, убирая капельницу, не перекрыла заглушку, и немного лекарства попало под кожу.

– Надо было компресс сделать! – наставительно сказала Кира, заметив, что я разглядываю свою руку. – У здешних сестер руки не тем концом вставлены, ничего не умеют!

– И не говори! – обрадовано подхватила Зоя, наносившая на лицо толстый слой крема.

Меня утомил этот каждодневный маразм, который я терпела уже почти месяц, все большего и большего труда мне составляло не ввязываться и не реагировать. Слава богу, сегодня должен прийти результат биопсии, а там уже решится, что делать дальше – оперироваться или еще пожить немного. Мне отчаянно хотелось домой, к дочери, которую я последнюю неделю не видела – Юлька готовилась к крупному турниру, постоянно пропадала в клубе, и общалась со мной только по телефону. Судя по довольному тону, все шло хорошо, и шансы выиграть были высокие, а от места на этом турнире зависело, присвоят ли им следующий разряд.

– Мамуся, а тебя не отпустят на конкурс? – спросила меня дочь вчера днем, и я вынуждена была признаться, что, если даже и отпустят, то я вряд ли смогу поехать – уж больно страшно выгляжу. – Мам, ну, что ты такая! – расстроено протянула Юлька. – Мне совсем неважно, как ты выглядишь, я просто буду увереннее чувствовать себя на паркете, если ты будешь сидеть в зале…

Мне вдруг стало стыдно – в самом деле, ребенку важна моя поддержка, а я думаю только о своем внешнем виде, о своем серо-зеленом цвете лица и заметно поредевших волосах! В конце концов, какое мне дело до того, кто и как на меня посмотрит? Я ж не замуж собираюсь! И я сдалась, пообещав, что обязательно приеду, а вечером поднялась температура, и теперь оставалось ждать прихода лечащего врача.

Разумеется, мне запретили отлучаться из стационара.

– Я не хочу отвечать за твою глупость! – разозлился Лаврушин, едва я заикнулась об этом. – Кроме того, раз уж речь зашла о твоем состоянии… биопсия не очень.

– В смысле? – я почувствовала, как по спине побежали мурашки, а левый глаз вдруг чуть дернулся в нервном тике.

– Ты только не пугайся сразу, выслушай меня! – Лаврушин взял меня за руку, привычным жестом нашел пульс, посчитал. – Короче, Смирнова, давай так – я тебя выпишу, как только температура нормализуется, а через месяц ты придешь на операцию.

– А… по-другому – никак?

– Нет, по-другому никак! – отрезал он. – Рост ускорился, давай не будем ждать, пока метастазы начнутся, хорошо? Сама не маленькая, понимаешь – лучше убрать все раньше, чем начнется процесс где-то еще. Только не реви, я тебя умоляю! – поморщился Пашка, заметив, как я лезу в карман халата за платком.

Я встала со стула и побрела в палату, где, упав на кровать, отвернулась лицом к стене и закрыла глаза. Думать ни о чем не хотелось, не хотелось никого видеть… Но тут, разумеется, явился Городницкий. По всему его виду я сразу угадала, что он уже был у Лаврушина, и тот ничего не скрыл. Ему мы выдвинули версию о том, что Даниил – друг моего мужа, и потому интересуется всеми подробностями.

– Ну? – спросила я почти враждебно, усевшись в постели и поджав ноги. – Что ты так смотришь на меня, словно я уже умираю?

– Прекрати! – вспылил Данька. – Тебе нравится доводить меня этими разговорами?

– Не езди сюда, я же тебя просила! Мне тяжело видеть тебя!

– Маша…

– Что – Маша, Маша?! Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии, ты можешь это понять?!

Даниил молча преодолел мое сопротивление и обнял, прижав к себе. Я не выдержала и заплакала, а он прижался губами к моему виску и прошептал:

– Машуля, я знаю, все будет хорошо… все обязательно будет хорошо, ведь я же люблю тебя… Я никогда тебя не брошу…

– Бросишь! – мгновенно успокоившись и вырвавшись из его рук, сказала я. – Бросишь, едва только увидишь, что останется от меня после операции. Поэтому сделай милость – уйди сейчас, пока я еще относительно нормально выгляжу. Я хочу, чтобы ты меня такой запомнил, а не синим привидением.

– Дурочка ты, – грустно усмехнулся Даниил. – Мне все равно. Я просто хочу быть с тобой.

– А я уже не хочу этого, понимаешь? Уходи.

Городницкий посидел еще пару минут, потом тяжело поднялся и пошел к двери.

– Я ухожу не потому, что решил уйти. Я уйду только потому, что понимаю, как тебе сейчас. Но я вернусь, Машка, и даже ты ничего не в силах сделать с этим, просто потому, что однажды я уже уходил от тебя. И за это теперь мы расплачиваемся оба – ты и я. Больше этого не будет.