Удивительные истории о бабушках и дедушках

Игорь и Таня не могли поверить глазам: перед ними стояла банка с точно такой же рыжей этикеткой, которая красовалась в альбоме отца с любимыми советскими продуктами. Но еще больше они поразились, когда мужчина вскрыл консервы: маленькие кусочки складывались в идеальную розочку, точно как в семидесятых.

Боря облизнулся, торопливо выловил сайру из банки, разложил на хлебе и с нескрываемым удовольствием отправил в рот.

— Будто лет сорок не ел настоящей сайры! — расцвел Боря и посмотрел на побледневших Игоря и Таню. — Хотите рыбки?

— Нет, спасибо, — покачала головой Таня.

— А я попробую, пап, — машинально сказал Игорь.

— А ты шутник, парень, — рассмеялся Боря. — У меня пока детей нет, тем более таких взрослых.

Григорий Петрович закашлялся, а Игорь и Таня не проронили больше ни слова.

Игорь принял из рук Бори хлеб с сайрой, откусил и почувствовал, как его брови поползли вверх. У этой рыбы «из семидесятых» был точно такой же вкус, как у ее современной родственницы, которую они ели сегодня на обед, — даже легкая горчинка никуда не делась. Игорь посмотрел на дату изготовления, и его брови оказались уже на середине лба: консервы маркировались тысяча девятьсот семьдесят пятым годом.

После чаепития Боря проводил гостей до порога, пожал им руки и закрыл дверь. Таня почувствовала, как по щеке покатилась слеза, и тут же смахнула ее…

Переодевшись в свое, Игорь и Таня вышли на улицу. С черничного неба на них смотрела полная луна, а они смотрели на звезды, которые не видели в таком количестве уже очень давно. Грудь наполнялась приятным хвойным запахом, от чистоты которого даже слегка кружилась голова.

— Поразительно, — выдохнул Игорь. — Сайра в масле только на вид из семьдесят пятого, а на вкус — такая же, как в две тысячи девятнадцатом.

— Конечно, — зевнул Григорий Петрович. — Она же не могла храниться больше сорока лет.

— Но отец, то есть Боря, ест ее так, будто это действительно его любимые консервы, — продолжал Игорь. — Почему?

— Он верит в то, во что хочет, — ответил директор и вдохнул полной грудью. — Сбывшаяся мечта стирает все условности.

— Нет, я, конечно, все понимаю, — продолжал рассуждения Игорь, — найти советские вещи можно на барахолках. Собрать «потоковый конденсатор» на батарейках и приделать его к «Волге» тоже не очень-то сложно. Но как вам удалось возродить банку с рыжей этикеткой и нужной датой изготовления, да еще и уложить туда розочкой современную сайру?

— Вас это так поразило, да? — улыбнулся Григорий Петрович. — У меня есть приятель, а у приятеля — консервный завод. И мама, которая тоже живет в нашем пансионате… В общем, вы даже не представляете, на какие ухищрения готовы пойти любящие дети.

— Представляем, — улыбнулась Таня и посмотрела на дорогу, где они совсем недавно «проделали дыру в пространстве» на «Волге». Там, опутанные лунным светом, возвышались четыре огромных прожектора. Монтеры уже погасили их, а теперь накрывали чехлами.

Завтра сюда прибудут очередные путешественники во времени — чтобы вкушать любимую еду, дышать чистым советским воздухом и проживать еще одну счастливую юность. «Потому как все может быть», — написал взъерошенный улыбающийся Боря в новой рабочей тетради.

Наталья Панишева Потом приду

Егоровна внаклонку полола клубнику. Конечно, жарко, спина болит, голова гудит — а что делать? Клубника сама себя не прополет, а если не полоть — ягод толком не принесет, а скоро правнуки приедут, как без ягод? Без ягод нельзя. Егоровна с трудом разогнулась, размяла спину, вытерла тыльной стороной ладони едкий пот и собралась было наклониться над грядкой снова, когда услышала:

— Здравствуйте, Таисья Егоровна!

Оглянулась — за забором маячил незнакомый мужчина. Интеллигентного вида, в очках, немолодой, одет по-городскому — в джинсы и белую рубашку.

«Менеджер, — догадалась Егоровна, — щас опять спутниковую тарелку какую-нибудь предлагать начнет. Развелось…»

— Здрасте, — прокричала Егоровна в сторону забора, не двигаясь, впрочем, с грядки.

— Вы извините, — не отставал мужчина, — что я вас от дел отрываю. Но мне бы с вами поговорить…

— Так вы говорите, — проорала Егоровна, повернувшись к визитеру спиной и наклонившись над грядкой.

«Не будет же он на задницу мою смотреть, — рассудила про себя Егоровна, — обидится и уйдет».

— Что, на всю улицу? — растерялся мужчина.

— А у меня секретов нету, — крикнула Егоровна. Мужчина замялся и замолк. Егоровна торжествующе хмыкнула и прицелилась к нагло проклюнувшемуся прямо рядом с клубничным кустом сорняку, когда в спину ей раздалось:

— Я ваш брат, Таисья Егоровна.

Егоровна резко разогнулась, обернулась и прищурилась, пытаясь разглядеть наглеца получше. Видно было плохо, мешали замельтешившие в глазах от резкого движения мошки. Егоровна медленно пошла к забору.

— Чего сказал? — навалилась Егоровна грудью на забор. — Кто ты?

— Б-брат ваш, — промямлил незнакомец и вдруг засуетился, полез в нагрудный карман, выудил трясущимися пальцами какую-то книжицу, уронил ее на землю, наклонился поднять, демонстрируя Егоровне обширную блестящую лысину.