Удивительные истории о котах

Труп лежал посреди газона, припорошенный снегом. Он окоченел в той же позе, в какой умер – распластанный, как под когтями крупного хищника, с широко раскрытой пастью. Сквозь снег ясно проглядывали широкие черные как ночь полосы. Крупные лапы бессильно вытянулись. На изрезанной старыми и свежими шрамами морде не хватало глаз, хотя кто их вырвал и зачем – уже было не понять. Патриарх окрестных дворов нашел свой конец, возможно даже не осознав, что его убило. Несмотря на то что останки промерзли насквозь, от этого места несло падалью, и Бурый бы убежал без оглядки, если бы не заметил недавний след и не почуял среди вони другой, хорошо известный ему запах.

След вел к тому самому углу, у которого его когда-то поджидал кот со шрамами. На долю секунды Бурому показалось, что они опять встретятся, что именно здесь должна была поселиться тень патриарха. Но впереди было пусто. Он сделал последние несколько шагов, заглянул за угол и увидел чудовище. Словно длинная бесформенная кишка просачивалась из треснутого подвального окошка. Она тянулась к брюху огромной тени, чернее самой непроницаемой тьмы, которая покачивалась над очередной жертвой, вжимая ее в снег. Даже на фоне этой тьмы Бурый разглядел – а может, учуял – останки полосатого кота-подростка с неестественно вывернутой шеей. Он зашипел, потом неожиданно для себя зарычал. Из глубины его существа теплой волной поднималась ярость. Тень безмолвно повернула к нему голову. И Бурый запрыгнул за ее границу.

Запах тухлятины захлестнул его обоняние, зато теперь он смог увидеть врага.

Когда-то это было безликое серое пугало. Его нелепые людские пропорции сохранились и теперь, как и тряпки, намотанные на руки. Но тогда, в подвале, котенок и представить не мог, что эта тварь научится ползать, по-паучьи переставляя конечности с кривыми когтями, как у вороны. И тогда посреди пузыря-лица не было незакрывающейся круглой пасти, которая с хрипом всасывала в себя воздух. Это был противник намного сильнее и страшнее кота. И когда тварь бросилась к нему, Бурый понял, насколько она быстрая. Он едва успел увернуться и заметался из стороны в сторону, тщетно пытаясь оторваться. Но куда бы он ни прыгнул, граница тени не приближалась, и с каждой секундой мертвенный холод сгущался вокруг Бурого, отнимая силы. Ему оставалось только дать отпор.

Рука твари обрушилась ему на спину, впиваясь в плечи и чуть не ломая позвоночник. Бурый отчаянно извернулся, чувствуя, как рвется кожа на спине, и вцепился зубами и когтями в серые пальцы. Его рот как будто забился пылью, а чудовище все с тем же глухим сипением вскинулось и отбросило кота. Он едва успел развернуться, чтобы упасть на лапы, зато теперь противник подходил к нему осторожнее. Эта тварь боялась боли – ну а Бурый сейчас ничего уже не боялся. Чудовище начало замахиваться.

Он прыгнул.

Голова твари была гладкой и скользкой, как комок внутренностей, но и такой же уязвимой. Его когти рванули холодную плоть, и она подалась, но сам он съехал прямо в зияющую пасть, и когда оттолкнулся задней лапой, ее насквозь прошили тонкие частые зубы. Бурый завопил – звук собственного голоса придал ему храбрости, и он яростно заскреб передними лапами, вскарабкиваясь выше. Пасть сомкнулась за ним, и кончик хвоста дернуло болью. Ледяные пальцы впились в его бока, хрустнули ребра, но Бурый не отпускал. Второго шанса тварь бы ему не дала. А если он вытерпит, если тело не откажет – наступит момент, когда он доберется до ее шеи, как всю жизнь учили его инстинкты.

Взгляд Бурого уже затянула красная пелена, когда чудовище рухнуло на спину, пытаясь раздавить кота. Бурый сжался в падении, как блоха в твердом панцире, а потом рванулся со всех оставшихся сил. И руки чудовища соскользнули. Бурый взлетел над землей, извернулся и прыгнул снова, отправляя себя назад, к врагу. Хриплый мяв вырвался из глотки от боли в раненой лапе. Но он был у цели – у горла чудовища, которое каталось по измятому снегу, поливая его чернотой. И он всадил когти туда, где у живых проходит яремная вена.

Мощным ударом его отшвырнуло в кусты. Он не успел ни заметить атаку, ни даже разжать когти, до того как ему в бок впился обломок ветки. И все же остановиться он уже не мог. Он встал, поджимая лапу, и сделал несколько неуверенных шагов по брызгам собственной крови. Несмотря на боль и открытые раны, он бы снова бросился в бой, и на этот раз безусловно погиб. Но представшее ему зрелище говорило, что этого уже не нужно.