Удивительные истории о любви (сборник)

Тогда никто не говорил о бессмертии, ничего такого. В трех криокомпаниях в мире была заморожена тысяча человек. Друзья крутили пальцем у виска. Говорили, что лучше бы мы съездили в кругосветку. Или купили квартиру. Или машину. Или завели ребенка.

Но мы ржали и фантазировали, как будем ездить наперегонки на тележках с ментальным управлением.

– Я – банка с мозгами на колесиках! – Она прыгала на нашей скрипучей кровати в квартирке на Парнасе, из окна – вид на новостройки. – Я врезаюсь в тебя, вжжжжж! – И она бросалась с размаху мне на руки, и я никогда не успевал подхватить ее, а если и подхватывал, то не удерживал, и мы падали на пол, и соседка снизу колотила по батарее.

Нам было по двадцать пять, поэтому разговоры про заморозку казались смешными. Два года назад она сбила меня на пешеходном переходе. Был первый снег, я шел к метро от работы. На перекрестке Виленского и Восстания шагнул на переход и увидел скулящую тормозами маленькую синюю машинку. Она скользила прямо на меня, девушка за рулем махала руками, я не сообразил отпрыгнуть, и, свалившись на капот, глухо стукнулся о лобовое стекло, потом скатился на дорогу. Машина остановилась прямо у меня перед носом, я перевалился на спину и в падающих с неба снежных хлопьях возникло ее озабоченное лицо. Она встала коленями мне на грудь и от души шлепала по щекам:

– Вы живой?

Потом затащила меня в машину и усадила рядом с собой. Мы поехали в ближайшую Мариинскую больницу и долго сидели в очереди к травматологу. Так мы познакомились.

А еще три года спустя мы ехали в Выборг на выходные. На той же синенькой машинке, она за рулем, как всегда. Она рассказывала, как на работе откуда-то узнали, что после смерти ее мозг заморозят, и как над ней смеялись, и вдруг замерла. Вцепилась в руль и тяжело дышала, голова опускалась ниже и ниже. Я звал ее по имени, она не отвечала. Я перехватил руль – мы выехали на встречку, и ее голова опустилась мне на плечо, а руки упали на колени. И от того, как безвольно они упали ладонями вверх, мое сердце почти остановилось. Я бросил руль, машину болтало вправо-влево, а я кричал, не переставал звать ее по имени, понимая, что уже все, все, сейчас все закончится. Потом мы закрутились, в салон посыпались стеклянные крошки, и я крепко прижимал ее голову к себе, закрывал лицо ладонями, чтобы его не порезало осколками. И думал почему-то о том, что она расстроится, когда увидит порезы. А потом наступила темнота.

Расконсервация 1

– Ты живой?

Удар по щеке.

Я вздохнул и почувствовал, как воздух наполняет пустые легкие. Воздух входил со скрипом, я закашлялся, но потом снова стал жадно дышать.

– Этот живой, давайте следующего, – голос удалился, и я, кашляя и захлебываясь воздухом, перевалился на бок. Но после этого в легкие будто вонзили нож. Сил закричать не было. Задыхаясь, перевалился обратно и, когда боль утихла, осмотрелся.

По серому бетонному потолку тянется нитка тусклых лампочек. Пахнет сыростью. Все тело в трубках и датчиках. Я рванул трубки, они оказались отсоединены, но датчики отлепились вместе с кусками кожи и волосами. Перетерпел боль и сел в капсуле, похожей на гроб. Длинный, тускло освещенный подвал. Впереди маячит светлое пятно – выход. Плотно стоят капсулы с криопациентами. Замороженные люди лежат под прозрачными крышками.

Те, кто меня разбудил, ушли уже далеко. Их было двое, мужчина и женщина в рабочей одежде. Они катили скрипучую тележку на колесах, заставленную оборудованием с трубками. Они открывали крышки капсул, шаманили с трубками и кнопками, и вот следующий пациент садится, задыхаясь, в своем гробу.

– Как чувствуешь себя? – грянул голос сверху.

В ушах зазвенело. Я оглянулся – рядом стоял мужчина в рабочей одежде.

– Нормально, – попытался ответить я, но вместо слов раздался хрип.

– Связки пересохли. На, глотни. – Он держал в руках металлическую кружку и фляжку. Плеснул в кружку немного, протянул мне. Я заглянул. Мутно-белая жидкость. Выпил залпом. Сладковатая, похожа на жидко разведенное сухое молоко. Отдал кружку обратно. Мужчина обтер ее о робу и повесил, как и фляжку, на карабины на поясе.

– Спасибо.

– Все, иди, иди, дорогой. – Он подталкивал меня, помог перекинуть ноги через капсулу и опуститься на пол. Ноги хоть и были деревянными, но слушались. Все было как в тумане.

– За перила держись. Специально сделали. – Он указал на деревянные перила вдоль стены.

– Куда идти? – спросил я, хватаясь за брусок. Голос почти вернулся.

Он кивнул головой в сторону света. Я стоял, набираясь сил, – до выхода было никак не меньше пятисот метров. Тем временем мой помощник, насвистывая, натянул перчатки и подкатил к моей капсуле тележку с ведром и щетками. Он ловко убрал подушку и простыню и стал протирать капсулу изнутри. Уборщик.