Удивительные истории про любовь и дружбу, или Ай нид хелп в свой хэппи бёздей

В школу мне не особо хотелось. Из-за Петровой. Позавчера мы с ней не сошлись характерами, и знаете, что самое невыносимое? Эти споры, когда каждый уверен на сто. Я знаю, что говорю. И Петрова тоже знает своё. И как разрешить такой конфликт?!

Если залезть в её, петровский разум, то будет ясно, что она не обманывает, а совершенно уверена в своих словах. Но и я за свои отвечаю! Тогда вопрос: кто прав?!

По-хорошему, я бы хотел обдумать это дома, не отвлекаясь на уроки. Но… школа есть школа. Каждый должен пройти через это.

И я пошёл проходить. Сначала на английский. Начался он как-то не ободряюще. Нина Васильевна сказала:

– Сейчас мы переведём и обсудим очень интересный и полезный текст.

– Про девочку? – спросил я.

– Почему? – удивилась Нина Васильевна, а Петрова не удивилась.

– А про что ещё может быть полезный текст? – поддержал меня Петька. – Их нарочно пишут про девочек. Нам в назидание.

Петрова фыркнула, а Нина Васильевна не нашлась что ответить. Текст и в самом деле был про девочку. Мы с Петькой положили учебник на середину парты и начали читать.

– Угу… кхм… гм… ууу… – бубнил Петька. – Легко заводит друзей… Она что, идеал?!

– Ну, завести друга – не значит сохранить дружбу, – глубокомысленно заметил я и посмотрел на Петрову. А она на меня – нет.

– Просто эта Бетти и так уже сверх меры красивая, – возмутился Петька. – А сейчас, я уверен, выяснится, что ещё и надёжный товарищ…

Нина Васильевна прислушалась. Ей не нравилось, что мы шумим.

– Бойз, – сказала она, – что вы там не поделили?

Петька сделал неумное лицо и стал пихать меня локтем. Я тоже хотел изобразить непонимание, но Нина Васильевна крепко настаивала:

– Ответьте мне, бойз, о чём такое бурное обсуждение?

Петька закатил глаза, и я понял, что отвечать он не будет. Нина Васильевна решит, что мы не уважаем предмет. А, значит, и её. Об этом, конечно, расскажут в учительской, а потом на родительском собрании. А после собрания мама спросит, чем мне так не угодила Нина Васильевна. А она-то вовсе ни при чём. Она совсем другая, не как остальные. И я заволновался. Поэтому сказал прямо:

– Нина Васильевна, вы здесь совершенно ни при чём!

У неё глаза округлились похлеще Петькиных.

– Дело в девочке, – поскорее объяснил я. – Впрочем, бедняжка Бетти тоже ни при чём. Это всё они!

Я потряс учебником. Нина Васильевна наклонила голову, и лицо у неё стало как у мамы, когда она трогает мне лоб.

– Это они! – Я решил идти до конца. – Составители! Могли бы они хоть раз составить текст про некрасивого тупого мальчика? Который был бы жадный и эгоистичный? Никогда не мыл посуду и всегда предавал друзей? Просто мы уже читаем-читаем, а ещё и половины всех её достоинств не прошли…

Нина Васильевна задумалась. И я тоже. В целом она мне нравилась. Я заметил, что некоторые взрослые в неприглядных ситуациях часто сомневаются в наших умственных способностях. И спрашивают, на каком языке они сейчас сказали то, что сказали.

Вот, например, физрук всегда удостоверяется, на каком языке он говорит. Сначала он уточняет про язык, а потом переходит на другие методы воздействия. По-простому, начинает орать. А Нина Васильевна никогда про язык не спрашивает, хотя она-то как раз имеет полное право. Но ей такое не интересно, она сразу ставит «два».

Так что я уже приготовился достойно принять поражение, но Нина Васильевна не рассердилась. Вместо этого она спросила:

– А о какой девочке ты бы хотел поговорить, Витя?

Я сглотнул. Я хотел бы поговорить о Петровой, но к такому повороту я не был готов. Поэтому я сказал, что поговорил бы о Маше из «Трёх медведей». Ну, хотя бы.

В английской версии Машу звали Голдилокс, и про неё мы даже ставили спектакль. Петрова играла Голдилокс, а мне дали роль большого медведя. В основном, моя роль была стоячая. В первом эпизоде я говорил: «Oh dear, dear». Ничего себе, то есть. Мне выдали уши и красные шорты, а Петровой – завитой парик. Я вышел на сцену и сказал своё веское слово, а Петрова покивала мне париком.

– Хорошо, – сказала Нина Васильевна. – И чему тебя научила эта история?

А меня она научила тому, что Петрова зверски запоминает слова. Она свою роль за один день выучила. Но тут я очнулся и понял, что Нина Васильевна совсем не о спектакле спрашивает, а про Машеньку-Голдилокс.

Её несомненно гениальная история должна была меня чему-нибудь научить. Очень-очень полезному, очевидно. Я вдохнул поглубже и выдал мораль сей басни:

– Слушай родителей и не забредай в лес. Никогда не заходи в чужие дома! И, само собой, ничего там не трогай! Ни в коем случае не спи у чужих. И не ешь у них ничего. Ну, стульев не ломай, это и так понятно. И не вздумай скакать возле реки, если не умеешь плавать.

– Что?! – Нина Васильевна не сдержалась и всё-таки потрогала мне лоб. – Откуда здесь река?

– Из книги! В начале где-то картинка была, как Машенька у реки прыгает. Это всё они!

– Кто, Витя? – Мне показалось, Нина Васильевна начала паниковать.