Удивительные приключения барона Мюнхгаузена

Как вы легко можете себе представить, милостивые государи, я, не мешкая ни минуты, воспользовался полученным разрешением. Вызвав силача с его длинной льняной веревкой, я отправился с ним в кладовую казначейства.

На то, что мой силач оставил в кладовой после того, как упаковал свою ношу, вы вряд ли позарились бы.

Как можно быстрее устремился я со своей добычей в гавань, нанял там самое большое судно, какое только нашлось, и, нагрузив его до отказа, пустился на всех парусах со всеми своими слугами в море, торопясь скрыть мой улов в безопасном месте.

Случилось именно то, чего я опасался. Казначей, оставив незапертыми двери и ворота своей сокровищницы, — ведь запирать их теперь не было особой надобности, — со всех ног бросился к великому султану и поведал ему о том, как широко я истолковал его разрешение.

Великого султана словно обухом по голове ударило. Он сразу же раскаялся в своем необдуманном поступке. Султан приказал поэтому своему главному адмиралу немедленно со всем турецким флотом двинуться за мной в погоню и довести до моего сознания, что таких условий в нашем пари не было.

И вот не успел я отплыть и двух миль, как увидел, что за мной, подняв все паруса, следует в полном составе турецкий военный флот. Должен сознаться, что голова моя, как будто немного укрепившаяся, снова зашаталась.

Но тут как раз под рукой оказался мой ветродув.

— Пусть ваша светлость не беспокоится, — сказал он и с этими словами встал на корме нашего корабля, заняв такое положение, чтобы одна ноздря его была направлена на турецкий флот, а другая — на наши паруса. Затем он дунул так здорово, что турецкий флот с разбитыми мачтами и с рваными парусами еле добрался до своей гавани, тогда как мы, подгоняемые попутным ветром, через несколько часов благополучно прибыли в Италию.

Из моего клада мне все же много не досталось, ибо в Италии, несмотря на попытки спасти ее честь со стороны веймарского библиотекаря Ягемана[36], царят такая ужасная нищета и попрошайничество, а полиция так плохо выполняет свои обязанности, что мне, — возможно, в силу моей непомерной доброты, — пришлось большую часть моих богатств раздать уличным нищим. Остаток же у меня отняла по дороге в Рим, как раз на священной земле Лорето[37], банда придорожных грабителей. Совесть, верно, не очень-то мучила их при этом, ибо добыча была столь велика, что даже одной тысячной доли ее хватило бы для всей честной компании, для их наследников и наследников этих наследников, и они могли бы получить за эти сокровища полное отпущение всех грехов прошедших и будущих, хотя бы даже из рук самого высокопоставленного лица в Риме.

Но теперь, господа, мне и в самом деле пора на покой! Желаю вам приятного сна.

Седьмое морское приключение

_{с приложением вполне достоверной биографии одного из знакомых барона, который после ухода последнего выступает в роли рассказчика}

Окончив предыдущий рассказ, барон, не поддаваясь уже никаким уговорам, поднялся, оставив своих слушателей в самом лучшем настроении. Все же он на прощание обещал им при первом удобном случае рассказать о приключениях своего отца, которые все они жаждали услышать, да еще добавить к ним кое-какие другие любопытные истории.

После того как все присутствующие, каждый по-своему, высказались о том забавном, что они услышали, один из слушателей, приятель барона, сопровождавший его во время путешествия в Турцию, заметил, что неподалеку от Константинополя находится колоссальных размеров пушка, о которой особо упоминает барон Тотт[38] в своих недавно опубликованных «Записках». Сообщает барон Тотт об этой пушке, насколько я помню, примерно следующее: