Удивительные приключения рыбы-лоцмана

Количество мифов, с которыми Зыгарь походя расправляется, неимоверно велико. Борис Березовский не вводил Путина в большую политику (строго говоря, уже к 1999 году ельцинская «Семья» начала его постепенно «сливать»). Путин не рвался к власти и могуществу (скорее наоборот, его пришлось тащить на роль преемника чуть ли не силой, и самым весомым стимулом для него стала перспектива скромного персонального благополучия). Виктор Янукович – не друг и тем более не протеже Путина (Янукович – ставленник прежнего президента Юрия Кучмы, и единственная причина его возвышения в том, что только Янукович мог в 2004 году сам оплатить свою предвыборную кампанию). Игорь Сечин не является тупым и безграмотным номенклатурщиком (по образованию он филолог, специалист по французскому и португальскому языкам). Решение о возвращении Крыма в Россию не было спонтанным (разговоры об этом велись с 2008 года, когда Украина впервые задумалась о вступлении в НАТО). Список можно продолжить – практически каждая страница «Всей кремлевской рати» так или иначе сообщает что-то новое о времени, в котором мы живем.

И всё же главная ее ценность не в этом. Куда важнее то, что, по сути дела, книга Михаила Зыгаря формирует новый язык для разговора о современной политике. На место бесконечной и разнообразной конспирологии и наивного поиска структуры там, где в действительности царствует хаос, автор «Всей кремлевской рати» продвигает дискурс одновременно аналитический и очень человечный. Большинство вещей – и большая политика тут не исключение – происходят не потому, что у кого-то есть хитроумный план, а потому что так получилось. И далеко не всегда бескомпромиссная оценка произошедшего так уж необходима – часто достаточно простого понимания. Именно этот – понимающий и объясняющий – тип политического мышления и демонстрирует Михаил Зыгарь в своей книге. Однако – и это не менее важно – понимание и объяснение не означают автоматического принятия и оправдания: автор проходит по тонкому лезвию, отказываясь судить и проклинать своих героев, понимая их мотивы и движения души, но вместе с тем не снимая с них ответственности за то, мягко скажем, незавидное положение, в которое мы все сегодня угодили. То есть в одни буквально руки Зыгарь делает то, от чего упорно уклоняются практически все остальные эксперты в области политики: понимает, сочувствует и не прощает. Поэтому – еще раз – благодарность, чистая благодарность. Ну, и немного удивления, пожалуй.

Мир вещей

Фредерик Рувиллуа

История бестселлеров

[144]

Почему одни книги становятся бестселлерами сразу, другие – через много лет после выхода, а третьи – вообще никогда? Для меня, известного любителя помедитировать на рейтинги книжных продаж, эти вопросы всегда были (и, вероятно, останутся) в числе самых волнующих и неразрешимых. Когда книга уже вошла (или не вошла) в топ-10 или топ-20, можно найти убедительное объяснение произошедшему. Иногда (хотя это гораздо сложнее) можно выдать толковый прогноз по книге, которая только готовится к публикации. Но свести эти разрозненные факты в единую формулу, вывести универсальный – сколь угодно сложный, но работающий – рецепт бестселлера, не получается, что ни делай.

Книга Фредерика Рувиллуа, скажу сразу, тоже не решает этой задачи. «История бестселлеров» – скорее собрание историй книжного успеха с довольно скромными попытками обобщения и систематизации, чем пособие «как написать и издать бестселлер». Впрочем, в данном случае отсутствие четкого ответа, пожалуй, и само по себе уже является ответом – никакого универсального рецепта нет, но есть много стратегий, осознанное или неосознанное следование которым при определенных условиях может привести к успеху. А может, как в известном анекдоте, и не привести.

С точки зрения Фредерика Рувиллуа, бестселлер – триединая сущность, одновременно существующая в трех измерениях: как собственно книга, как результат авторского труда и как предмет читательского (или, вернее, покупательского) интереса. Двигаясь вдоль трех этих векторов, Рувиллуа анализирует главные бестселлеры всех времен – от Библии до «Гарри Поттера», и первое, с чего ему приходится начать, это определение бестселлера.