Удивительные приключения рыбы-лоцмана

Стартовав с наиболее открытого и дружелюбного к чужакам Азербайджана, Голованов постепенно расширяет географию своих скитаний, добираясь сначала до Дагестана, потом до восточного берега Каспия, а оттуда и до Ирана. Скользящий взгляд, фиксирующий внешние детали и ловко вплетающий их в сложно устроенное полотно собственного внутреннего мира, – Голованов не журналист, не исследователь, не турист даже, а практически исчезнувший в наши дни типаж старомодного путешественника – эдакого джентльмена на каникулах. Его интерес к встреченным достопримечательностям неизменно благожелателен и немного поверхностен, а искренняя готовность разбираться в острых проблемах региона (будь то политическая тирания, нефтяная олигополия или процветающий терроризм) компенсируется отстраненностью и светским нежеланием выносить какие-либо вердикты.

Вероятно, именно в этой дистанцированности, в комфортной сосредоточенности на самом себе (всё внешнее служит лишь красочной декорацией, существующей лишь постольку поскольку, попадает в поле зрения автора) и заключено главное обаяние, а заодно и уникальность «Каспийской книги». Так сегодня не путешествуют – а значит, и не пишут.

Из жизни идей

Джаред Даймонд

Ружья, микробы и сталь

[158]

«Ружья, микробы и сталь» американского орнитолога, эколога и общественного деятеля Джареда Даймонда – из числа тех текстов, по отношению к которым любое пафосное определение будет совершенно уместно. В самом деле, как ни назови этот семисотстраничный том – «революционный», «культовый», «захватывающий» или «фундаментальный» – всё будет правдой. Книга Даймонда действительно производит революцию в сознании читателя, с момента своей публикации (в Америке книга вышла в 1997 году) служит эталоном научно-популярной мысли и читается как детектив, оставаясь при этом вполне серьезным академическим исследованием, обращаться к которому не считают зазорным специалисты в самых разных областях.

Почему одни народы живут сегодня радикально «лучше», чем другие? Как вышло, что, скажем, австралийские аборигены так и не овладели техникой производства элементарных орудий, в то время как их европейские или североамериканские современники создали изощренные механизмы, накопили огромные материальные богатства и породили сложнейшую и многообразную культуру? Именно этот вопрос (правда, в несколько упрощенной форме) задал Джареду Даймонду новогвинейский политик Яли. Поиски ответа на него заняли двадцать пять лет и привели к появлению книги, перевернувшей представления человечества о том, какие факторы и в какой мере влияют на развитие цивилизаций.

Неравенство в темпах развития разных регионов нашей планеты со времен эпохи Великих географических открытий было принято на расистский манер объяснять «интеллектуальной неполноценностью» и «примитивностью» обитателей удаленных регионов. Разделить и одобрить эту точку зрения людям либеральных взглядов было трудновато, однако иного убедительного объяснения очевидного факта, по сути дела, не существовало: слишком уж вопиюще различным был уровень жизни в экваториальной Африке и, допустим, Норвегии, чтобы списать его на «случайность» и объявить «неважным».

Взявшись писать историю последних 13 тысяч лет, Даймонд решил исходить из совершенно других посылок. Полностью отрешившись от персональных свойств обитателей различных континентов, он сконцентрировал свое внимание на факторах природных и географических. Где обитало наибольшее количество пригодных для доместикации животных? Где произрастали древнейшие пригодные в пищу растения? Способствовал ли ландшафт скорейшему распространению технологических инноваций в сопредельные регионы или, напротив, создавал непреодолимые препятствия на пути культурного обмена?

Открытия, которые Даймонд делает при помощи своего простого, казалось бы, метода, поражают воображение. Оказывается, максимальное количество природных благ, пригодных для использования человеком, было сосредоточено именно в Евразии – в области, сегодня известной как Ближний Восток. А «горизонтальная» (с запада на восток) ориентация самого континента благоприятствовала лавинообразному распространению всех новинок (будь то производство продовольствия или письменность) по территориям со схожим климатом. Между тем, скажем, на американском материке синхронно и сравнительно недалеко друг от друга существовали и колесо (его изобрели жившие на юге Мексики ацтеки), и одомашненные животные, которых можно было бы запрячь в колесную повозку (перуанские инки приручили лам). Однако ламам и колесам так и не довелось встретиться: их разделили непреодолимые географические и климатические преграды!