Уездный город С***

Возразить поручику было нечего, и мотоциклет понёс их на Дворянскую, в городскую публичную библиотеку — беспокоить университетскую ради газет не хотелось, хотя у Брамс и имелись читательские билеты обеих.

Ни одна из газет нужного временного отрезка не обошла своим вниманием своеобразные осенние похороны, однако, как и ожидалось, доскональное описание ритуала нигде не приводилось. Теперь почти не вызывало сомнений, что нынешний убийца — один из свидетелей того давнего происшествия.

Нельзя сказать, что Титов всерьёз рассчитывал на успех и на то, что эта старая ниточка приведёт к убийце. Свидетелем событий тот мог оказаться случайно — скажем, гостил у знакомых или вовсе был проездом, — но от необходимости проверки это не освобождало. Вдруг да и случится пересечение со списком вещевиков? Тогда у поручика наконец-то появится крепкий подозреваемый.

Поскольку Департамент располагался по дороге ко «Взлёту», Титов решил сделать небольшой крюк. Он вдруг сообразил, что список Иванова имеется у него в единственном экземпляре, и не лучшая идея — отдавать его охране завода, которую он намеревался озадачить выяснением алиби подозреваемых вещевиков. Конечно, фамилий там не так много, но…

Правда, как оказалось по прибытии в расположение уголовного сыска, в Департамент Титова привело в большей степени наитие, нежели лень.

— А где Элеонора? — растерянно спросил поручик скучающего в одиночестве Адама, в распоряжении которого оказалась вся двадцать третья комната — он явно был оставлен за старшего.

— Ой, как вы удачно приехали. Элеонора Карловна там пострадавшего описывает, в двадцать шестой комнате, это напротив, — обрадовался Чогошвили.

— А с каких пор она побоями занимается? — переведя для себя высказывание молодого человека, подивился Титов.

— Нет, ну Элеонора Карловна, конечно, экстравагантная женщина, но зря вы о ней так думаете, она никогда не дерётся, — с укором проговорил Адам.

— Что? Чогошвили, что ты мне голову морочишь?! — возмутился Натан, но потом всё же сообразил: — А, ты про побои? Ну так ты сам сказал, что она пострадавшего описывает. Не труп же у неё там!

— А-а! — просиял молодой человек. — Нет, он живой и здоровый, а Элеонора Карловна о нём всякое записывает — ну имя там, и прочее. Это родственник, кажется, третьей покойницы.

Титов пару мгновений недоверчиво смотрел на Адама, после чего мрачно пообещал:

— Допросишься ты, Адам. Будешь зубрить изречения спартанских военачальников и философов до полного осознания и просветления.

— Зачем? — растерялся от такой замысловатой угрозы Чогошвили.

— Для воспитания в себе лаконичности. Идёмте, Брамс, — поманил Натан вещевичку, и ту два раза просить не пришлось.

— Натан Ильич, а кто такие спартанские военачальники? — тихо полюбопытствовала Аэлита, когда дверь двадцать третьей комнаты закрылась за их спинами.

— У вас настолько плохо с историей? — со смешком уточнил Титов, оглядываясь и прикидывая, какая из ближайших дверей может вести в двадцать шестую комнату — номеров не было на обеих.

— Ага, — не стала спорить с очевидным Аэлита, которую из-за неуспеваемости по этому предмету едва не выгнали из школы.

— Это давно было, в Древней Греции, — кратко пояснил Натан, открывая первую попавшуюся дверь. Конечно, не угадал: за ней обнаружился какой-то тёмный чулан. — Спартанские мыслители отличались от прочих краткостью и точностью в выражениях. Слово «лаконичный» было придумано как раз про них.

Комната за другой дверью оказалась не намного больше, но зато тут имелось окно, делавшее скудную обстановку не столь унылой. Голые серые стены, пустой стол с одинокой старой лампой, три стула с высокими спинками — и всё. Напротив расположившейся за столом Михельсон сидел светловолосый мужчина средних лет. При появлении новых лиц, в частности девушки, он поднялся с места в знак приветствия.

Среднего роста, хорошо сложённый, одетый элегантно, даже с оттенком франтовства, и гладко выбритый, он тем не менее производил впечатление потрёпанного жизнью человека. Вероятнее всего, из-за тёмных кругов усталости под глазами — кажется, он давно не спал или же часто не высыпался.

— Как удачно, на ловца и зверь бежит, — проговорила Элеонора, приветственно кивая.

Представились. Пострадавшего звали Горбачём Сергеем Михайловичем, и являлся он законным супругом третьей покойницы — Акулины Матвеевны Горбач, урождённой Мартыновой. Причём являлся им с гарантией: в Департамент мужчина прибыл прямо из морга, где опознал супругу.

Михельсон, оценив количество людей и стульев и поделив одно на другое, потихоньку выскользнула за дверь, оставив начальство разбираться с понурым родственником. Начальство не возражало.

— А почему вы, собственно, сразу направились в морг?

— Не сразу, — устало возразил тот. — Сначала я обошёл тех общих знакомых, у которых она могла оказаться, потом посетил окрестные больницы, и там меня заприметил городовой… как же его фамилия? Не то Васюков, не то Васюткин… Собственно, он, выслушав описание моей жены, и привёл меня в морг.

— Выходит, вы хватились супруги только сегодня? Почему?