Угадай кто

– Как только он меня увидел, сразу бросил и тетрадку, и желтую штуку и попытался заслонить, чтобы я не увидел. Словом, вел себя так, будто я застал его за нехорошим занятием. Секунд пять все это продолжалось. Хотя казалось – дольше. Мы стояли и смотрели друг на друга. Я не знал, что делать. Потом он опомнился, извинился и позволил мне начать уборку.

– А пока вы убирали, что делал он?

– Собрал вещи и ушел. И больше я его не видел. Но это был точно он.

Шеппард не мог заставить себя повернуться к Уинтеру. Теперь ему казалось, что лицо психотерапевта таит в себе загадку. В чем же тут дело?

– Вы кому-нибудь об этом докладывали?

– Да о чем тут докладывать? Я же так ничего и не понял, да и не было там ничего особо подозрительного. К концу смены я и думать о нем забыл. Вот сейчас только вспомнил.

Райан умолк. Он прикрыл ладонью рот. Несколько секунд подождал. И снова опустил руку.

– Извините, это все запах. Да и кровь тоже.

Шеппард кивнул:

– Если хотите, можете идти.

– Больше ничего не нужно?

Куда там, и так слишком много всего. Что же делал Уинтер в этом номере месяц назад? Чем он мог здесь заниматься?

– Нет. Но если еще что-нибудь вспомните, сообщите, пожалуйста.

Теперь он не мог отвести от тела взгляда. Что же такое Уинтер скрывал? Дверь ванной комнаты открылась и снова закрылась. Он снова остался наедине с трупом.

Шеппард достал записную книжку Уинтера и еще раз пролистал ее, сам не зная, что ищет. Посмотрел на старика. Делал замеры в гостиничном номере? Но зачем ему измерять гостиничный номер? Если только не… Не значит ли это, что Уинтер тоже участвовал в разработке плана? Был посвященным во всю эту затею? Но что привело к такому вот концу в ванне? Вряд ли таков был план…

– Что же ты здесь делал, а?

Уинтер не ответил.

21

Когда Шеппард вернулся в комнату, ему стало дурно и, чтобы устоять на ногах, пришлось схватиться за стенку. Головокружение… полная катастрофа, холодная и страшная, все ближе. Как долго он уже без пилюль? Рука ужасно тряслась, в голове пульсировала тупая боль, мерзкий запах все еще бил в ноздри, тело чесалось. Словом, все было ужасно – привычные симптомы.

– Что с вами?

Он поднял голову. Алан. Поджидал, когда Шеппард выйдет. Замечательно. Этот человек стоял перед ним, скрестив руки. И в голосе – ни капли сочувствия, одно раздражение.

– Ничего, все в порядке, – ответил Шеппард.

Алан смерил его взглядом:

– Как хотите… в общем, я буду краток. И разумеется, буду говорить громко, – он повернулся к остальным, – мне скрывать нечего.

Шеппард посмотрел через его плечо: в комнате все оставалось почти так же, как прежде. Мэнди и Констанция сидели спиной ко всем. Райан расхаживал взад-вперед. Та, что с наушниками, наблюдала за ними, и уши все так же закрывали фиолетовые диски.

– Я слышал все вопросы, которые вы задавали Мэнди… их невозможно было не услышать… и, я так полагаю, те же вопросы вы задавали Райану. Поэтому я дам вам полный отчет о том, что случилось со мной. Я был у себя в офисе, и меня усыпили точно таким же газом, как и остальных. Пока вы были там, в ванной комнате, мы тут все поговорили, даже сумасшедшая ирландка и эта безликая девица-подросток. Выяснилось, что всех нас усыпили газом. Я только запаха не почувствовал, зато видел, как он выходил из вентиляционного отверстия. Газ был бесцветным, что-то вроде тумана, он очень быстро распространялся по комнате. Я попытался чем-нибудь закрыть отверстие, но успел уже наглотаться. Не смог даже позвать на помощь. Рухнул на пол и очнулся здесь.

Я, как уже говорил, готовился к делу Макартура. Важная шишка. Дело такого рода, что на нем можно или сделать карьеру, или сломать ее. Конечно, моя-то карьера давно «сделана», но ведь всегда приятно получить еще один трофей в коллекцию.

Шеппард старался держаться бодро.

– Должно быть, вы заинтересованы…

Алан мгновенно понял его. Он вообще понимал его с полуслова. Как ему это удавалось?

– Вы намекаете на то, что я черный. Да, мистер Шеппард, я чернокожий. И мне пришлось много потрудиться, черт побери, чтобы достичь своего положения… да, на своем пути я встречал сопротивление, и мне приходилось бороться. А вы знаете, сколько в Лондоне чернокожих адвокатов? Мы составляем одну целую и две десятых процента всей адвокатуры. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, я говорю: «Да, я заинтересован в очередном трофее».

Шеппард кивнул. Алан не похож на человека, которого легко вывести из себя. Интересно, думал Шеппард, сколько ему лет. Под глазами и на щеках морщины. Лоб тоже изборожден ими. Глубокие морщины придают Алану вечно угрюмый вид, и он выглядит еще более зловеще. За пятьдесят? Может, даже под шестьдесят?

– И конечно, все это теперь не имеет никакого значения. Потому что сейчас я сижу здесь. А значит, дело Макартура провалено. Кстати, спасибо вам за это.

Шеппард нахмурился.

– На здоровье, – пробурчал он, не было желания отвечать на колкость.

– Полагаю, вы хотите знать, какое я имею отношение к убитому, – сказал Алан, кивнув на дверь.

– Что?