Угасший огонь

И направился в дом префекта. Виторино увязался за ним.

— Командор, вы должны призвать к порядку лейтенанта! Надо положить конец этим безобразиям!

— Доктор, у него приказ президента. Я это знаю, ведь на мой дом был совершен налет кангасейро.

Виторино, стоявший у парадной двери, крикнул:

— Жаль, что Антонио Силвино не поджег это дерьмо! Доктор Самуэл, я потребую Habeas corpus. Мне нечего бояться!

Полицейские, сидевшие под тамариндом, громко расхохотались.

— Вот смельчак, — сказал один из них. — Лейтенант уже надавал ему оплеух, а ему хоть бы хны.

Крики, доносившиеся из здания тюрьмы, сливались в один хриплый стон.

— Они убьют старика.

— А кто ему велел помогать кангасейро?

Виторино не успокоился. Он дождался, когда судья выйдет из дома префекта, и пошел проводить его. Придется принимать срочные меры. Он, Виторино Карнейро да Кунья, не может молчать.

— Доктор, помогите мне составить ходатайство. Надо действовать!

Сидя в кабинете судьи, капитан Виторино медленно, останавливаясь время от времени, будто солдат в дальнем походе, писал своим корявым почерком ходатайство с требованием немедленного освобождения несчастного кума, слепца и негра.

VI

Арестованных выпустили из тюрьмы, но передали дело в суд. Их доставили в зал заседаний под конвоем.

Виторино сопровождал подсудимых, шагая посредине улицы. Зал заполнили жители поселка. Судья, восседая в кресле с высокой спинкой, слушал показания свидетелей, в то время как писарь Серафим записывал то, что говорили арестованные. Распухшее лицо, отросшая борода, желтые глаза мастера Жозе Амаро производили отталкивающее впечатление. На вопросы судьи старик отвечал с поразительной твердостью. По его хриплому, как у больного чахоткой, голосу, по глазам, устремленным в одну точку, было видно, что он едва сдерживает ярость. Мастер приписывал свой арест доносу негра Флорипеса из Санта-Фе, который не мог простить ему своей ссоры с хозяином энженьо и втравил его теперь в эту историю.

— Сеу доктор, мне ничего не надо. Я уже стою одной ногой в могиле. Но зачем заставлять страдать этих людей?

Из слепых глаз Торкуато, сидевшего рядом с мастером, катились слезы. Багровые полосы от кнута на лице негра Пассариньо кровоточили. Виторино молча стоял рядом с арестованными. Все в зале смотрели на него. Это был большой день в его жизни. Он защищал своих людей. Должна же восторжествовать справедливость. Когда судья зачитал прошение о предоставлении арестованным свободы, он взглянул на сидящих в зале. Пусть все знают, что он не какой-нибудь там болтун. На сей раз лейтенант Маурисио будет иметь дело с настоящим мужчиной. Мастер Жозе Амаро оцепенел. Он сидел, точно изваяние. Говорил спокойно, деревянным голосом. Слепой Торкуато своим рассказом вызвал слезы у пономаря Поликарпо. Спокойно, как только он один умел, Торкуато говорил о тех избиениях, которым подвергся. Он был бедным человеком, жившим милостью добрых христиан. И вот ни за что ни про что его избили. Что мог сделать он, несчастный слепой, против сильных мира сего? Пассариньо едва шевелил губами. Он был избит больше всех. Грязные лохмотья покрывали кровоточащую спину негра. Лейтенант Маурисио срочно уехал в Итабайану. Командовать отрядом остался сержант Зезиньо. Увидев его в зале, судья потребовал, чтобы он удалился. Он не хотел, чтобы тот своим присутствием оказывал хоть какое-нибудь давление на ход судебного разбирательства.

Сержант, стоя под тамариндом, громко возмущался. Он не осмелился возразить судье только потому, что лейтенант был в отъезде. Но пусть этот старый Виторино пеняет на себя. Он видел, как арестованные выходят из судебного зала, и пришел в ярость, увидев усмешку капитана Виторино, который так оскорбил полицию. Он хотел было схватить его, но сдержался. А полицейские, разбившие бивак на базаре, не собирались этого терпеть. Неужели они допустят, чтобы этот старый насмешник стал героем в глазах жителей поселка? Этого еще не хватало! Два часа спустя к полицейскому инспектору Медейросу явился судебный чиновник с постановлением об освобождении арестованных. Виторино накупил шутих и, стоя у двери суда, покрикивал, пуская их. Услышав взрывы, полицейские выскочили, чтобы узнать, в чем дело. Увидев торжествовавшего свою победу старика, устроившего посреди улицы фейерверк, они направились к нему.

— Немедленно прекрати это, старый пес!

И набросились на него. Виторино отступил к двери и выхватил кинжал.

— Первого, кто меня тронет, заколю!

Сержант скомандовал полицейским:

— Отставить!

Потом направился к дому судьи. Доктор Самуэл стоял у окна.

— Доктор, вы должны утихомирить этого буяна! Лейтенант перед отъездом сказал мне: «Сержант Зезиньо, старика не трогать». Я знаю, что он родственник местных богачей. Но над полицейскими нельзя издеваться.

— Я ни над кем и не издеваюсь, сержант. Я не какой-нибудь хулиган. Просто пускаю фейерверк по случаю победы.