Угасший огонь

Этот почтительный тон сразу же исцелил Виторино от недавней обиды.

— Откуда идете, сеу Торкуато?

— Из Итабайаны, капитан. Я пробыл там два дня, не мог вернуться, так как заболел мой поводырь Антонио. Я оставил мальчугана с оспой в благотворительной больнице.

— Что, разве в Итабайане оспа?

— Не знаю, капитан. Мальчик свалился в Маракаипе, у него был сильный жар и боль во всем теле. На другой день он покрылся волдырями. От него в ужасе шарахались. И получилось так, что мне, слепцу, пришлось идти самому, пока я не нашел добрую душу, которая отвела меня в благотворительную больницу.

— В Гравато тоже оспа?

— Не знаю, капитан. Мастер Зе, как ваше здоровье?

— Лучше, сеу Торкуато, слабительное из картофеля вернуло мне силы.

— Я хотел бы поговорить с вами.

Шорник поднялся и вышел.

— Ну, я пошел, — обиженно сказал Виторино.

— Подождите, капитан, я только скажу мастеру пару слов. Не сердитесь на меня, сеньор.

И они отошли в сторону. Поводырь с удивлением смотрел на костюм капитана. У мальчишки были удлиненные, прищуренные глаза и сморщенный, как у старика, рот. Виторино стало не по себе от этого пристального взгляда.

— Ты что уставился на меня, как на зверя?

Бедняга опешил от этих слов. Хотел что-то ответить, но от страха ничего не мог вымолвить. Капитан сказал:

— Не нравятся мне эти секреты. Я пошел.

И он направился в сторону питомбейры, где была привязана его кобыла. Мальчик взглянул на серый фрак капитана и прыснул со смеху, забыв о своем страхе. Виторино разъярился:

— Ты чего ржешь, паршивец?

Подошли шорник и слепец.

— Уже уходите, кум?

— Я здесь лишний, кум Жозе Амаро, мне нечего делать в этом доме. Виторино да Кунья не такой человек, чтобы молча сносить оскорбление.

— Какое оскорбление, кум?

— Что ж, по-вашему, этого хамства мало?

— Капитан, не обижайте так бедного слепого. Кто я такой, чтобы наносить оскорбления капитану Виторино Карнейро да Кунья?

Виторино смягчился, но, взглянув на поводыря, который снова рассмеялся, уже не мог сдержать своего негодования.

— А тут еще этот щенок смеется надо мной.

— Кто, капитан?

— Этот желтый.

— Северино, ты что натворил?

И слепец кинулся к поводырю, желая схватить и наказать его. Но мастер Жозе Амаро вступился, став между ними, чтобы успокоить Виторино:

— Ничего особенного, сеу Торкуато, просто мальчик не привык к куму.

— Северино, — крикнул слепой, — это капитан Виторино Карнейро да Кунья, белый человек, к которому нужно относиться с уважением. Попроси у него прощения, Северино.

— Не надо, сеу Торкуато. Только вот что я вам скажу: я не зверь, чего ко мне привыкать?!

— А кум все на себя принимает? Давайте-ка присядем.

— Не могу. У сеньоров свои секреты, а у меня — свои дела.

И он взгромоздился на тощую кобылу. Уже сидя на лошади, которая прогнулась под его тяжестью, он сказал:

— Я нигде не лишний, без меня обойтись трудно.

И горько улыбнулся. Фалды фрака покрывали тощий круп лошади. Желто-зеленая лента развевалась на ветру. Пришпорив кобылу, он ожесточенно взмахнул хлыстом и исчез за поворотом. Мастер Жозе Амаро на мгновение замолк, но слепой Торкуато снова заговорил:

— Капитан Виторино зря рассердился. Я люблю этого старика. Он человек с добрым сердцем, но не мог же я говорить в его присутствии. Капитан Антонио Силвино послал меня потолковать о важном деле, и у меня не было другого выхода. Теперь я задам этому молокососу. Северино, ты поводырь серьезного человека. Ох, и задам я тебе!

Мальчик дрожал.

— Я ничего не сделал, сеу Торкуато. Я не знаю, на что он так рассердился.

— Я тебя проучу.

— Не надо, сеу Торкуато, — вступился за мальчика мастер.

— Нет, надо. Кто хочет со мной работать, тот должен уважать других. Так вот, сеу мастер, капитану очень трудно, его преследует лейтенант Маурисио. Я буду здесь в понедельник. Хорошо бы разузнать, что и как, и передать сведения Тиаго, тому, что торгует сыром на базаре.