Углём и атомом

Вот тут Того, сложив два плюс два, озарившись тривиальной догадкой, испытал приступ гнева и изжоги от некстати отобеданной миски острого гюдона[40].

Это уже было чересчур! Запоздалый, но еще один неприятный сюрприз от Рожественского!

Молчание капитана Миядзи получало свои, по-прежнему не укладывающиеся в голове, объяснения!

* * *

И были еще многочисленные свидетельства от мелких суденышек промысловиков, которых, видимо, ближе к закату русские попросту не заметили.

А ведь были еще и те, кому не посчастливилось успеть укрыться в темноте.

И опять была эта путаница с дымовыми трубами – в сумерках, в неопытности простых рыбаков, твердивших то о трехтрубном броненосце, то о двух… о двух крейсерах.

«Что они могут понимать, эти “рыбьи кишки”, в боевых кораблях? – срывался в раздражение и желудочные колики Хэйхатиро. – Броненосцы, крейсера, да им чумазый угольщик покажется линейным гигантом!»

Кстати, потом еще, довеском… и своеобразным отголоском, через «кривой» телеграф пришло сообщение, что «Рюрик» спустя двое с половиной суток после прохождения пролива Лаперуза был замечен на широте 50° близ острова Шумшу.

Сопоставив расстояния, среднюю скорость хода, честно делая скидку на изношенность машин и мореходность «большого крейсера фрегатного ранга», Того пришел к выводу, что «Рюрик» никоим образом теперь не сможет догнать отряд Рожественского.

Это оставляло еще ряд вопросов, но меняло немного расстановку сил.

* * *

Утренний бриз заносил в открытый иллюминатор адмиральского салона свежесть, запах водорослей и звуки побудки флагманского броненосца «Микаса».

Ранний, почти традиционный чай уже выпит, вестовой унес приборы, пятидесятишестилетний хозяин кабинета, одетый в повседневный мундир, стоял, чуть склонившись над столом.

Тактическая карта, лежащая перед командующим, пестрела новыми значками, соединенными почти прямой линией – линией курса Рожественского. Значки – это там, где корабли русских, так или иначе, отме тились.

Понимая, что информация о других перехваченных в приз судах придет позже – возмущенными претензиями, дипломатическими нотами… провал исполнения директивы Министерства флота «о защите восточных торговых коммуникаций империи» был очевиден.

Предпринять что-либо против бесчинств отряда Рожественского на восточных коммуникациях Империи было крайне затруднительно. Невозможно. Нечем.

«Встретить у проливов за южной оконечностью Кюсю! – рождалось очевидное решение в адмиральской голове, задаваясь тревожным: – Вопрос – где именно?»

Своей прямолинейностью русский адмирал словно показывал, что и далее пойдет кратчайшим путем.

Того этому не верил. И с этим пониманием виделась бесполезность постановки минных банок в проливах… слишком велик фронт.

И по-прежнему оставались сомнения – сколько броненосных кораблей у Рожественского. Не желая делать резких движений, просчитав шансы, все, на что решился командующий Объединенным флотом, это выделить отряд миноносцев.

Не мог он разбрасываться кораблями линии, отправляя их к проливам.

– Главное на данный момент – это порт-артурская эскадра! Куда следует немедленно перевести все наличные броненосные силы, – невидящим, затуманенным взглядом уставившись в иллюминатор, проговорил Того.

Вызванный флаг-офицер терпеливо ждал распоряжений, сверля спину командующего.

– Вице-адмиралу Камимуре – приказ к исполнению: вторым боевым отрядом выдвигаться к Эллиотам!

* * *

Через календарный день российское морское ведомство официально объявило о том, что «Рюрик» был потерян в неравном бою с японскими крейсерами, с упоминанием примерной классификации вражеских боевых судов, где один был опознан как «броненосный».

В штабе Объединенного флота, зная, что никаких японских броненосных крейсеров у Камчатки нет, это заявление восприняли не иначе как «злонамеренная дезинформация!»

И ожидали скорое появление «Рюрика» в оперативном поле.

– Нахождение наших крейсеров в тех высоких широтах неочевидно, – соглашался Того, все еще не оставляя надежды на возвращение капитана Миядзи, держащего флаг на бронепалубном «Акаси». И уже не вслух делал оговорку, брезжа тайным подозрением: «Зато есть броненосные британские!»

Союзнички же не спешили давать какие-либо разъяснения.

Того деликатно поделился своими сомнениями с британским военно-морским атташе при японском штабе – капитаном 1-го ранга Пэкинхемом.

С «прописавшимся» на флагмане «Микасе» сэром Уильямом у Хэйхатиро были достаточно теплые и уважительные отношения. Однако возвышающийся на целую голову, внешне невозмутимый, поблескивающий неизменным моноклем джентльмен, по виду со всей искренностью (хотя демоны разбери этих длинноносых акачихе)[41] заявлял, что не обладает необходимой информацией.

Отправленные им же (Уильямом) в Вэйхайвей шифровки остались без разъяснительных комментариев.

И Того пришлось сделать то, чего он так не любил – спешно менять планы.

В эфир полетела телеграмма, возвращая уже стронувшиеся главные силы Камимуры на исходные позиции.

Санкт-Петербург. Двенадцать верст налево